виноват, что про кольцо тебе не рассказал. Кристиано, раскрасавец твой, не мальчик, чай, справится. Уж латинянина-то Никон в Халку бросить не посмеет.

Нина молчала.

Гликерия вздохнула, поправила платок:

– Ты погоди, Нина. Вот отец вернется из церкви – с ним посоветуемся. Он подскажет, что делать да как с Митроном быть. А пока давай-ка я лукумадесов тебе положу, медом полью – глядишь, и на душе легче станет.

– Твои лукумадесы и правда любую печаль уймут. – Нина слабо улыбнулась подруге. – Я тут подожду, спасибо тебе.

Но вернулась Гликерия к пустому сараю. В сердцах хлопнула хлипкой дверью. Не послушалась Нина ни ее, ни Кристиано – одна отправилась к Митрону.

Добралась Нина до третьего холма быстро. Она знала, что Митрон ютился в маленькой комнатке в доме Сергиуса, что сдавал закутки наемным работникам.

Нина спешила. Водоносы рано выходят на улицы. Если ушел уже – где она его искать будет? Да как о тайном деле на улице говорить? От быстрого шага она взопрела. Сняла плащ, перекинула через корзинку. Народ ей встречался редко – рабочее утро уже в самом разгаре, все на заработки в богатые дома и лавки ушли. В узких улочках стояли скромные, чуть покосившиеся домики, ветер носил пыль, она оседала на руках, на одежде, на кожаных сокках.

Дойдя до дома, где над дверью раскачивалась потрескавшаяся выгоревшая вывеска, Нина остановилась отдышаться. Обошла через узкие, едва протиснешься, проулочки, подошла к задней калитке. Нина здесь бывала, когда Митрон дикой вишней потравился, так что найти его каморку труда не составит.

Дом был построен вокруг убогого внутреннего дворика наподобие атриума[51]. Дворик был узкий и длинный, похожий больше на проход. Шаткие лестницы вели к комнаткам второго этажа. Первый этаж из-за этого имел подобие темной галереи, уставленной бочками, ящиками, рассохшимися бадьями. К запаху дешевой капустной похлебки здесь примешивался кислый дух застарелой одежды, закопченных деревянных стен и дешевого вина.

Закутавшись поплотнее и согнувшись, Нина бесшумно скользнула вдоль растрескавшихся стен к узкой двери в дальнем углу дворика.

Она осторожно постучала, изнутри не доносилось ни звука.

«Видать, ушел», – расстроилась Нина.

Раздраженно толкнула дверь, и та неожиданно отворилась.

К сомнительным ароматам двора добавился новый, очень знакомый и очень тревожный запах. Пахло кровью и фекалиями.

Нина перекрестилась и шагнула внутрь. Из узкого оконца под самым потолком падал луч утреннего солнца, освещая беспорядок. Перевернутая рассохшаяся скамья, простая деревянная посудина на полу. Валялись осколки масляного светильника, какие-то тряпки. Вода из опрокинутой бадейки залила земляной пол, теперь чавкающий под ногами.

Митрон лежал на спине, повернув голову. Нина пощупала его руку – холодная как лед, но уже мягкая. Значит, умер не сейчас, а вечером или ранней ночью.

Нина, едва дыша от ужаса, наклонилась к его лицу. С открытого глаза, красного от лопнувшей кровяной жилы, слетела муха. Кровь из разбитого носа и губ пропитала тунику на груди, на шее темнели пятна. Остекленевшие глаза на искаженном не то болью, не то страхом лице таращились куда-то вдоль пола.

Нина споткнулась о валяющийся на полу порыжевший от старости и грязи засаленный плащ. Под самой ее ногой в ткани плаща что-то блеснуло. Застежка-фибула. Откуда у Митрона такая?

Аптекарша дрожа подобрала подол повыше и наклонилась к плащу. Отцепила железную фибулу. Кругляшок и палка – щит, прикрывающий меч.

Где она это видела? В голове трепыхалась мысль, ускользая, прячась за оглушительным стуком сердца. Бежать отсюда надо!

Нина сунула застежку на самое дно корзинки.

«Ох, Митрон! Откуда у тебя такая фибула? Что мне с этим амулетом делать? Уж не из дворца ли опять душегуб?» – Нина перекрестилась, кинулась к выходу.

На торчащей из косяка толстой щепке застрял клочок добротной черной ткани.

Нина, не успев подумать, сдернула лоскуток и сунула в корзинку. Выглянула за дверь, прикрывая лицо мафорием. Двор был пуст. Она кинулась к калитке, выбежала в проулок.

Глава 20

Снадобье для царапин

Сок судорожной травы смешать с растопленным гусиным жиром в равных мерах. Перемешивать старательно, пока молитву за здравие читаешь пять раз. На огне прогреть до текучести, добавить туда же полмеры чистого растопленного воска и малую толику растолченного гальбана. Все перемешивать, пока читаешь молитву Богородице пять раз. С очага убрать, остудить под холстиной. Держать надо снадобье в холоде под промасленной тряпицей или воском. Свежую надо готовить через две седмицы.

Из аптекарских записей Нины Кориари

Натянув на лицо мафорий, Нина торопливо шла по улице. Сердце ее колотилось, руки дрожали, от холодного пота туника прилипла к спине. Мысли то скакали в голове, то замирали, и она начинала молиться про себя. Сама не заметила, как оказалась у городской стены.

Как в забытьи, Нина поднялась на стену в том самом месте, где когда-то сдувал ее слезы соленый ветер, когда умерла Дора, когда пропал в дальних краях батюшка, когда горевала Нина по Анастасу. И опять в минуту смятения стояла Нина на широкой, в десять пусов толщиной, стене. Подставив лицо ветру, придерживая края мафория, смотрела она на гавань. Тяжелые серо-синие валы перекатывались по морю. Как перекатывались они и год, и пять лет, и столетия назад. Не было дела этим волнам до мелких суетливых людей, что селились, жили и умирали на морских берегах.

Если пропадет и Винезио в подвалах, и сама Нина больше не выйдет из Халки, все так же равнодушное море будет облизывать широкими языками каменистые берега, оставляя хлопья пены на холодных камнях. Как говорят мудрые, все вышло из праха и все возвратится в прах.

Но ветер прояснил Нине голову и остудил тело. Она вспомнила, где видела тот знак. Видать, Митрон амулет у Никанора украл. А убийца не обратил внимания на фибулу, значит, не нужна она ему. За что же он убил Митрона, да еще и так жестоко?

В висках заломило, захотелось сжаться, растаять морской пеной, не знать и не думать о том, что убийца рядом и продолжает губить людей.

Первой мыслью было найти Кристиано да рассказать ему. Только где его искать теперь? До вечера он, верно, к Гликерии и не придет. Да и не надо ей лишний раз с Кристиано встречаться, раз уже и Гликерия углядела, что Нинино сердце к нему тянется. Спасать жениха надо! А для этого сперва разузнать, кому принадлежит амулет. Уж это выяснить в родном городе Нине всяко проще будет, чем чужеземцу. К Феодору бы пойти, только знак, видать, воинский. Надо спросить у