ой как не хотелось. Она выскользнула на хозяйственный двор, тут же натолкнувшись на Гликерию.

– Там стучат, – у Нины дрожал голос, – не выдавай меня. Я через заднюю калитку выйду.

Подруга лишь кивнула, отряхнула запудренные мукой руки и решительно направилась в дом.

Нина, молясь, чтобы калитка не скрипнула, вышла в проулок. Улицы были пусты и прохладны. Капли росы стекали по влажному дереву старой калитки.

Нине было жарко. Она провела ладонью по запотевшим доскам, потерла влажными пальцами лоб. Рука дрожала. Постояв так в тишине, аптекарша осторожно стала пробираться вдоль забора в сторону улицы. Внезапно калитка позади нее скрипнула, и знакомый голос негромко позвал ее по имени.

– Кристиано! – Она бросилась к нему. В последний момент остановилась, образумившись. – Как они тебя выпустили? Как ты меня нашел?

Кристиано улыбнулся, качнул головой, чтобы Нина вернулась во двор. Там стояла Гликерия, переводя взгляд с Кристиано на подругу и обратно. Поманила рукой, чтобы за ней шли, и провела их в мучной сарай.

Кристиано вошел за Гликерией и Ниной в полумрак сарая, пахнущего старым деревом и терпкой полынью, что использовалась для отпугивания мышей. Оглядевшись, он повернулся к Гликерии и коротко поклонился.

– Спасибо тебе, что помогаешь нам. – Он достал из кошеля на поясе пару медных монет, протянул хозяйке пекарни.

Гликерия возмущенно повернулась к Нине, уперла руки в бока.

– Этот латинянин думает, что я какая-то служанка, что помогает тебе за деньги?!

Нина обратилась к Кристиано:

– Это моя единственная подруга, мы с ней как сестры. А пекарня ее отцу принадлежит, почтенному Феодору. Гликерия здесь – хозяйка.

Кристиано удивленно окинул взглядом запыленную мукой столу, закатанные рукава, белокурые пряди, выбившиеся из-под простого белого платка. Задержался на круглом животе хозяйки. Поклонился снова:

– Прости, почтенная Гликерия, я не разобрался. Спасибо тебе за помощь. – Он замолчал, ожидая, пока женщина выйдет.

А та всем видом показывала, что и не думает оставлять подругу с ним один на один. Прошла к одному из стоящих мешков, уселась на него, скрестила руки на груди, на Кристиано уставилась выжидающе.

Нина вздохнула:

– Кристиано, Гликерия уже все знает про наши беды. Расскажи, как тебе удалось выбраться.

– Кто-то послал весть в генуэзское подворье, меня выкупили. За свой обол[50], знаешь ли, везде орел, – он усмехнулся. – Я вчера пришел в твою аптеку, а она закрыта, никого нет. А сегодня вспомнил, что ты говорила про пекарню Феодора, и пришел сюда. Расскажи, что приключилось с тобой.

Нина, тоже усевшись на мешок муки, коротко рассказала про Халку, про дворец, но не стала упоминать подробности. Сказала только, что благодаря знакомой служанке ей удалось сбежать, теперь она скрывается и в аптеку ей возвращаться нельзя.

Кристиано покачал головой, присел перед Ниной, взял ее за руку:

– Вот отыщем кольцо, я отвезу тебя к Винезио, выручим мы его, и ты заживешь счастливо в его доме. Не горюй по своей аптеке. Женщине не подобает работать. – Он мельком взглянул на Гликерию, которая на такие слова сердито нахмурилась. – Ты лучше скажи мне, во дворце кольца нет?

Нина помотала головой.

– Тогда расскажи, как найти этого сикофанта Никона. Раз во дворце кольцо не появилось, значит, у него оно. И в подземелье, верно, он тебя отправил, чтобы ты не искала больше.

– Ты погоди, Кристиано. С Никоном говорить нельзя – опять в Халку попадем. Нам же убийцу найти надобно – кольцо наверняка у него. Этот душегуб, глядишь, рядом с нами по городу ходит. Правда, я у водоносов еще не спросила…

Гликерия вмешалась:

– Водоносы тут при чем?

– Так Митрон мне помог занести раненого в аптеку. Я, дверь когда открыла, не заметила, вдруг они уже на улице были? Вот я и думаю – может, видели кого?

– А сикофант уже их спрашивал?

– А то ты Митрона не знаешь! Этот прохиндей сикофанту ничего не расскажет. С ним надо лаской да подкупом. Может, он видел убийцу?

Кристиано устало опустился на стоящий рядом мешок.

– Нам с тобой кольцо найти надо, чтобы Винезио спасти. А кольцо, надо думать, у сикофанта уже. Нашел ли он убийцу или нет, не наше это дело. Убийцу все одно ждет суд божий за его деяния.

– Верно говоришь. Только нет у бога других рук, кроме наших. Ежели душегуба не найдет никто – нам с тобой покоя не будет. – Нина растерянно смотрела на Кристиано.

Гликерия, до того молчавшая, проронила:

– Ты, Нина, верно говоришь. Митрон – человечишко подлый, жадный, чужой нуммис всегда норовит за щекой спрятать. Его надо бы расспросить. А ну, как он кольцо взял, пока ты отвернулась? А может, и видел кого, да сикофанту говорить не стал.

– Вот я и говорю, надо бы мне к Митрону пойти. Где живет он, я знаю.

Увидев, что Кристиано тоже поднялся, Нина его остановила:

– А ты, Кристиано, со мной не ходи. Он при тебе ничего не расскажет. Деньги у меня есть, я ему заплачу.

Кристиано молчал, только тер заросший густой щетиной подбородок. Нина не отводила от него тревожного взгляда. Оклемался ли он от побоев? Под глазом синяк огромный, бровь разбита, на щеке новая ссадина, сам бледный, плащ изорван. Станет ли еще говорить с ним Никон?

– Нина, не дело это – женщине одной по трущобам шастать. Тебе после твоих бед отдохнуть надо, сил набраться. Сперва я Никона вашего найду да поговорю с ним. Может, он и убийцу, и кольцо нашел уже. Я выкуп ему предложу щедрый. Если у него кольца нет, то провожу тебя к Митрону. А ты меня здесь дождись. – Он поднялся, коротко поклонился женщинам и не оглядываясь вышел из сарая.

Подруги, переглянувшись, кинулись к двери. Калитка негромко хлопнула, закрываясь за Кристиано.

Гликерия смотрела вслед ушедшему, накручивая на палец светлый локон. Повернулась к Нине:

– Ты лучше скажи мне, как ты своего Винезио будешь спасать, если в его друга влюбилась?

Нина покраснела, отвела взгляд.

– Побойся бога, что ты говоришь-то? С чего ты взяла, что я в него влюбилась?

Гликерия лишь фыркнула в ответ. Нина натянула мафорий на запылавшие жаром щеки. Одна мысль в голове колотилась птичкой.

– Не нравится мне это, Гликерия. Как он с Никоном поговорит? Боюсь, опять Кристиано в беду попадет из-за меня.

– Да ты-то тут при чем? Прекрати себя винить, Нина. Нас, женщин, и так во всех грехах обвиняют. Адам со змием не справился, гляди-ка – и тут Ева виновата! Ты и так уже за своего Винезио в двух темницах побывала да аптеки едва не лишилась. Это он