Собравшись, она присела за стол. Оглядела аптеку, прощаясь. Сколько лет тут прошло, ведь сперва с Анастасом, мужем любимым, здесь травы перетирала, училась у него. Притирания для красоты делала – лучшие во всем городе. А как овдовела, сколько труда было гильдию уговорить, чтобы разрешили ей самой аптекарствовать. Но справилась, удержала аптеку в руках. А потом Василий ее отыскал, заказы из дворца ей стали приходить. Уже несколько лет снадобья готовила, не бедствовала, покупательницы к ней шли охотно. А вот придется опять бежать да прятаться. И так у одинокой аптекарши жизнь не легкая, а теперь и вовсе беда!

Она уже пообещала себе, ежели удастся ей спасти Винезио да захочет он назвать ее женой, уедет с ним в его Геную. Устала она отбиваться от невзгод да наговоров.

Прав Лука Гидисмани, станет она мужней женой и все устроится.

Только при мысли о замужестве и отъезде защемило что-то в груди, заныл затылок. Но Нина не дала себе воли слезы лить и сетовать. Надо сделать задуманное, другого пути у нее нет.

Нина встала, перевязала платок потуже, собрав локоны. Столу сменила на простую, но теплую. Сокки крепкие надела, в которых в горы ходила. Мафорий набросила неприметный из тонкой шерсти.

Вернулся Галактион. Они осторожно перевалили спящего в тележку, что была у Нины во дворе. Ноги стражника свисали. Накрыли его же кожаным панцирем, что лежал у скамьи. Под голову ему подсунули свернутый мешок, чтобы не разбудить от тряски. Хотя Нина знала, что опиумный сон крепок, захочешь разбудить – не добудишься. А все же беспокоилась. Сколько там этот оболтус капель добавил?

Во дворике стоял Фока. Нина сердито повернулась к Галактиону, но он не дал ей слова сказать:

– Нечего почтенной женщине в ночи у таверны околачиваться. Мы с Фокой сами справимся. И не смотри на меня, точно я дитя неразумное. Мне уже шестнадцать годов почти, если ты позабыла. И не мертвого мы везем, а спящего. Даже если встретим кого – скажем, что пил вроде в меру, да мера велика оказалась. Ступай, Нина. Я потом обратно на ипподром пойду. Ты туда приходи потом. Я со Стефаном посоветуюсь, найдем, как тебя спрятать.

Нина окинула взглядом широкие плечи парня, крепкие руки, устало кивнула. Заперев за ними калитку, вернулась в аптеку, набросила на плечи плащ, подхватила мешок и корзинку и вышла на крыльцо. Не видя ничего из-за слез, на ощупь повернула в замке бронзовый ключ, перекрестилась и шагнула в ночь. Луна, пожалев аптекаршу, скрылась за облаком.

Глава 19

Артимизию горькую собирать надо летом, пока цвет дает. Цветы и листья можно сушить, а после отвары готовить. Для неспокойного нутра хорошо отвар пить, от болей в груди, от трепыхания сердечного. Горек отвар этот, потому только взрослым и можно его давать. А женщинам в тяжести нельзя вовсе, потому как плод изгнать может до срока. И в большом количестве ядовита артимизия. Видения насылает, буйным делает человека до того, что может и вовсе ума лишить. А масло из артимизии и раны лечит, и нарывы.

Мышей эта травка хорошо отгоняет, блох и прочих ползучих тварей.

Из аптекарских записей Нины Кориари

Нина пробиралась по темным улицам города, прячась от выглядывающей из облаков луны, сторонясь редких прохожих. Добравшись до пекарни, обошла дом, найдя окошко комнатки на нижнем этаже, где теперь спала Гликерия одна. По лестнице в ее положении уже ходить не следовало, да и с мужем постель делить не положено.

Пошарив в темноте, Нина нащупала камешки, мелкие обломки дерева, коры. Размахнувшись, бросила камешек в небольшое оконце. Потом еще раз.

Сердитая Гликерия выглянула только после четвертого «послания». Не разобрав, кто в ее окно камни кидает, пригрозила, что сейчас позовет мужа. Но Нина скинула мафорий, моля подругу не шуметь. Коли надо было всю улицу разбудить, она и сама бы справилась.

Та ахнула и через минуту распахнула боковую калитку, ведущую во двор. Нина скользнула внутрь. Гликерия молча потянула ее в пекарню, разожгла свечу.

– Ты где была?! – зашипела она. – Три дня не заходила, в аптеке я тебя не застала. Фока наплел про клиентку в другом городе, да только глаза у него больно бегали – врал, видать. Я уже и Иосифа просила тебя поискать. А он пришел сегодня от эпарха да сказал, что Нину-аптекаршу искать не велено. Я ж от переживаний едва не родила раньше срока! Хоть бы весточку мне послала.

– Из подвала да из тюрьмы не больно-то весточки посылаются. А порой только хуже получается, – прошептала Нина, вспомнив гадкую девчонку на Мамантовом подворье. – Прости меня, подруга. Мне бы у тебя только ночь пересидеть, а поутру я уйти должна. Авось, Василий не пошлет равдухов за мной в ночи.

От таких речей Гликерия побледнела и за живот схватилась. Нина строго на нее посмотрела. Та руку с живота убрала, но спросить ничего не могла. Лишь таращилась на подругу, открыв рот. А Нина, вдохнув будоражащие ароматы хлеба и сдобы, почувствовала, что голод скрутил нутро.

– Я так проголодалась, Гликерия. Не накормишь меня?

Та взмахнула полными руками, кинулась к корзинке, где оставался еще хлеб со вчерашнего дня, несколько кусков положила на деревянную доску. Шустро налила масла в плошку, накрошила туда белого рассыпчатого сыра, добавила пару печеных яиц.

Нина вымыла руки и накинулась на еду. Пока жевала, рассказала подруге шепотом про все свои приключения. И про кольцо рассказала тоже, взяв сперва клятву, что не упомянет она про него нигде и никому.

Гликерия ахала, прижимала ладонь ко рту, утирала слезу, даже выругалась непотребно на подлого Никона.

– Что же ты теперь делать будешь?

– Что и раньше делала – кольцо искать. Вот только Кристиано выручу сперва. Завтра в генуэзское посольство отправлюсь, пока его не выручу – ничего делать не могу.

Гликерия внимательно всмотрелась в лицо подруги в свете слабого огонька, но промолчала.

Проснулись они перед рассветом. Гликерия пошла хлопотать с тестом и печами. Нина, приведя себя в порядок, торопливо дожевала оставшийся кусок хлеба. Когда еще поесть удастся, а силы сегодня нужны. Прежде чем выйти из комнаты, выглянула – нет ли поблизости Иосифа. Не хотелось ему попадаться на глаза сейчас. На цыпочках пробралась в зал пекарни. Негромкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть.

Нина заметалась, ища, куда бы спрятаться – ведь сейчас войдет Феодор или Иосиф. Объяснять им, как она тут оказалась и от кого прячется,