остается. Из дворца я без разрешения Нофа сбежала. А если во дворце дознаются, куда кольцо делось, – не миновать мне подземелий. А то и казни лютой. Так что один мне путь теперь – с Винезио под венец.

– Отчего же он раньше на тебе не женился?

– Так он уехал разрешение церкви просить и семьи.

– Он соврал тебе.

Нина будто споткнулась. Подняла растерянный взгляд на учителя.

А тот продолжил:

– Настоящий мужчина женился бы сперва, а потом разрешения спрашивал. Так поступает мужчина. А спрашивать и искать причину не жениться может только или слабый человек, или лживый.

– Зря ты так говоришь, почтенный, – спокойно сказала Нина, хотя в груди у нее как застывшим воском сердце сковало. – Он достойный человек, добрый, заботливый. Не искал он причины, просто закон соблюдает.

Учитель не стал спорить. Он кликнул Джазима, сказал ему что-то на арабском. Тот поманил Нину на улицу. Там вокруг обложенного камнями очага сидели несколько молодых мужчин. Седоватый полный человек разливал варево в деревянные плошки. Галактион уже увлеченно болтал с одним из учеников, размахивая руками.

«Опять про коней, небось», – подумала Нина.

Стоило ей вдохнуть запах стряпни, как тут же в нутре все сжалось от голода. Джазим показал ей на бочку, из которой можно было зачерпнуть свежей воды. Воины передали миску с варевом и куском горячей лепешки, но место у костра не освободили.

Она отошла в сторону, присела на бревно, лежащее в тени дома. Похлебка из горячей разваренной крупы с крупным жирным куском мяса и простая лепешка показались Нине нектаром. Она съела все, миску оставшимся куском лепешки вытерла. Безучастно оглядела окружавшие неглубокое ущелье строгие горы, подсвеченные солнцем.

Обычно от красоты и чистого воздуха в горах у Нины перехватывало дыхание. Но сейчас не до любования ей было. В голове все вертелись неспокойные мысли об отце, о магистрианах империи, о проклятом кольце, о Винезио.

После еды ученики разделились на группы. Кто-то ушел в горы, кто-то пошел на площадку со странными бревнами и камнями. Другие вместе с Джазимом достали оружие и точильные камни. Галактион глазел то на одних, то на других.

К Нине подошел Салих.

– Пойдем. До города доберемся до темноты.

– Не стоит нас до города провожать. Выведет Джазим отсюда к дороге, мы и доберемся.

– Ты мне указывать вздумала, что делать? – Лицо учителя оставалось бесстрастным, но Нина тут же прикусила язык и потупилась.

Салих повернулся к Джазиму, сказал что-то на своем языке. Тот отложил длинный кинжал, ушел в один из домишек. Вскоре вернулся в плаще и с заплечными сумками. Салих тоже набросил плащ, взял один из мешков из рук молодого помощника. Джазим окликнул Галактиона, протянул ему суму.

– Чтобы ты не ныл опять, что голоден.

Галактион обижаться не стал, суму взял, Джазима поблагодарил да по плечу похлопал. Тот с недоумением отодвинулся. Но Галактион, когда сыт, с любым поладит. И позже, когда сняли с его головы мешок, он, споро шагая по каменистой тропе, уже расспрашивал молодого воина о школе, о воинском искусстве да об оружии. Тот сперва что-то бурчал в ответ, а потом все же разговорился.

Нина и Салих шли впереди. Пока мешок на голове был, думалось лишь о том, как не споткнуться. Когда учитель остановился и снял с ее головы душную холстину, Нина вдохнула пьянящий горный воздух.

Салих молча двинулся вперед, она поспешила за ним. В голове все крутились беспокойные мысли. Надо сперва сухорукого найти, да тайно, чтобы ни Василий не узнал, ни Ариста. А где ей искать этого злобного латинянина?

Нина мысленно перебирала всех, кто охотился за кольцом. Первым Василий пришел, потом Ариста спросила, потом сухорукий. А откуда Ариста прознала? Дария говорила, что к Аристе зачастили латиняне. Надо бы в городе сразу к лупанарию пойти да расспросить Дарию. Может, ее хозяйка с сухоруким заодно? А может, она торопилась латинянина опередить, раз Марка послала ее ограбить. Верно, она и велела вызвать Нину тогда в ночи, чтобы аптеку обыскать. Кто же, кроме Аристы, на такую подлость решился бы – беременной Гликерией выманивать?

Шли вроде недолго. Но Нина устала, ноги сбила, казалось, до самых коленок. Споткнулась раз, другой.

Салих глянул на нее молча. Сошел с тропы, поманил всех за собой к небольшой каменной площадке, скрытой огромным валуном. Все расселись, достали из мешков простую снедь, воду в кожаных сосудах. Салих свою еду разделил с Ниной. Она наскоро зажевала кусок лепешки и полоску вяленого мяса.

Пока мужчины отдыхали и про оружие беседовали, Нина решила перебрать корзинку, выкинуть разбитое, посмотреть, что еще спасти можно. Уложенные на дно запасные рубашка и мафории промокли и пропитались маслом. Нина расстроилась – как теперь такое отстираешь? Травы иные намокли, а какие-то остались сухими. И то ладно. Отвар для душевного успокоения разбился. Масло на зверобое тоже вытекло. А отвар кровохлебки в крепком кувшинчике цел остался. Хорошо, что она взяла тот, что запечатан воском. И крохотный флакон опиума тоже цел. Лишь вокруг вставленной пробки промасленная ткань немного пропиталась.

Нина вдыхала смешанные запахи. Вспомнилась родная аптека, где вот так же травами и маслами пахло. Попадет ли она домой теперь? И куда ей податься, если в аптеке ее, поди, посыльные Василия ждут. И у Гликерии, может, тоже. Лишь бы Кристиано там не попал в беду. Как еще его встреча с Никоном закончилась? Подумав о злобном сикофанте, аптекарша мысленно помянула нечистого.

Под руку попался обрывок черной ткани. Нина застыла, вспомнив, где нашла этот лоскуток. Потерла пальцами – ткань плотная, добротная, почти новая. Поднесла ближе к глазам, разглядывая. У Митрона такой и быть не могло. Значит, убийца оставил. Да как по нему найти кого-то? Половина города в черных плащах ходит. Нина смяла в пальцах ткань, устало потерла глаза кулаком и прислонилась спиной к прохладному камню.

Видит Нина, как из-за камней выходит Анастас, в черный плащ кутается. Подходит к корзинке, достает из-под плаща какой-то цветок и кладет на холстину. Нина спрашивает, что это за цветок. Молчит Анастас. Нина в корзинку заглядывает, а там веточка дурмана. И запах от него не цветочный вовсе. Странный запах такой. И знакомый. Сдергивает Анастас с плеч свой плащ и на Нину набрасывает.

Вздрогнула она и проснулась.

Салих стоял над ней.

– Пора идти.

Аптекарша смотрела на него в потрясении, еще не отойдя ото сна. Посмотрела опять на кусок ткани в руке, головой замотала, не веря в то, что в голову ей пришло. Поднесла его к лицу