подошли к глухой высокой калитке, ведущей в окруженный каменной стеной атриум лупанария. Нина скрылась в тени между домов, а Аглая постучала. Открылось низкое окошко, выглянула немая старуха-служанка.

Аглая принялась просить вызвать к ней Дарию. Старуха мотала головой, мычала сердито. Аглая плела про дочь, про прихворнувшего отца. Немая охранница фыркнула, прикрыла окошко. Нина бесшумно подошла, стараясь не попасться старухе на глаза. Тайком вложила в руку Аглаи милиарисий. Та толкнула створку, показала его старухе. Сгорбленная стражница проворно выхватила блеснувшую в свете луны монету, Аглая даже охнуть не успела. Окошко захлопнулось.

Аглая в растерянности потопталась у калитки. Отступила в тень, к Нине. Шепотом начала ей выговаривать, что зря она тащила ее в такую даль, все равно ничего не получится. Что Дария ее уже и за мать не считает, отца ни во что не ставит. Все равно не выйдет к ней, не нужны они ей боле.

Нина, сидя на полене под забором, отмалчивалась, легонько похлопывая по спине задремавшего мальчика. Она стянула с головы мафорий, замотала в него ребенка, охраняя от ночной прохлады.

Вздохнув, прошептала распалившейся, уже сердитой на дочь Аглае:

– Ты за дочь не решай. Она тебе не сказала еще ничего, а ты ее уже заклевала за глаза. Остановись, Аглая. Так будешь продолжать – и вовсе Дария к вам приходить перестанет. Зачем ходить туда, где тобой лишь недовольны? Останешься без дочки.

Аглая замолчала надолго. Тихо всхлипнула в темноте.

Окошко в калитке стукнуло, в проеме появилось лицо Дарии.

– Матушка?

Аглая поманила дочь, та выскользнула из двора. Когда калитка за ней закрылась, Нина встала, сунула мальца Аглае и бросилась к девушке. Зашептала:

– Дария, это я просила тебя позвать. Ты говорила, что латиняне у вас в лупанарии поселились. Нет ли среди них одного со скрюченной рукой?

– Нина? – Дария оторопело переводила взгляд с матери на Нину и обратно.

– Дария, мне без твоей помощи не справиться! Сухорукий латинянин меня едва не убил, жениха моего в подземелье держит… – Нина оборвала себя, не желая пока про Митрона говорить.

Вмешалась Аглая:

– Скажи ты ей уже про этих латинян. Видишь, помешалась аптекарша. В ночи в лупанарии мужчин отлавливает. Будто любовного отвара напилась.

Дария ответила чуть дрогнувшим голосом:

– Да они и сейчас здесь, Аристу ждут. И злыдень этот, со скрюченной рукой, тоже там. Я им только что вино относила да сладости.

Нина с облегчением выдохнула:

– Мне поговорить с ним надобно. Я только с ним побеседую и уйду сразу. Смерть у меня на пороге, Дария. Опять только ты меня и спасешь.

Дария замялась, приоткрыла калитку, бросила взгляд вглубь двора.

– Его-то я сюда вряд ли выманю. Ты зайди, пока старуха ушла куда-то. Только тихо, а то Ариста нам обеим голову оторвет. Попробую его хоть во двор привести.

Нина обернулась к Аглае:

– Спасибо тебе, что помогла. Ты подожди меня тут, не уходи. Вернусь, носилки наймем, отправлю тебя домой. Да денег за помощь дам.

Аглая коротко кивнула, прижимая к себе ребенка. Села на то же полено, где Нина до того сидела, прислонилась к забору и устало прикрыла глаза.

Дария заперла калитку, потянула Нину в тень колоннады. Атриум лупанария был роскошен. В центре выложенной мрамором площадки переливчато журчал фонтан. Огоньки в глиняных светильниках на высоких подставках рассеивали ночную тьму перед шатрами из цветных тканей. Через откинутые пологи были видны низкие широкие скамьи с подушками, резные столики. Посетителей в них еще не было.

Девушка бесшумно ступала по мраморным плитам. Ее расшитые зеленым шелком сокки мелькали в редких пятнах света от дворовых масляных светильников.

Нина, опустив голову и сжимая корзинку, кралась позади Дарии. Из крайнего окна донесся звенящий серебром смех девицы, затем звон медной чаши, покатившейся по полу. Глухие хлопки ударов и девичий крик. Нина поежилась.

Они подобрались к двери. Дария велела Нине спрятаться за бочкой, стоящей недалеко от входа. Сказала, что проверит, нет ли кого в переходе, и скользнула за дверь.

Нина укрылась в тени, прислушиваясь к звукам, доносящимся из лупанария. Где-то играли на арфе, разливая в воздухе сладкую мелодию. Из дома слышался визгливый смех, стоны, а то и вскрикивания.

Аптекарша скукожилась за бочкой, стараясь прогнать неспокойные воспоминания – как Кристиано переносит ее с лодки на руках, как она вытягивается рядом с ним на жестком полу и чувствует жар его тела.

«Господи, прости мне грехи мои!»

Молитва никак не приносила успокоения. Нина проклинала себя за слабость.

Дверь чуть скрипнула, открываясь. Нина, дрожа, поднялась за бочкой, выглянула. В пятне света, усмехаясь, стояла рыжеволосая статная красавица.

– Что Нина? Опять с бедой ко мне в лупанарий прибежала? – произнесла Ариста очень тихо. Но от голоса ее, казалось, вода в бочке ледяной коркой покрылась.

Глава 25

Благовоние для курильницы

Для такого благовония, чтобы в курильнице использовать, кору агарового дерева и кору кедра перетереть в ступе. Растереть и зерна зеленого кардамона да смешать все с толикой растопленного меда и растертой смолой мирра. Получится густая смесь, на крутое тесто похожая. В промасленную тряпицу выложить, чтоб толщиной в запястье получилось, завернуть концы да закрутить. Как застынет, порезать на кругляши в палец толщиной и высушить. Такие кругляши в курильницу класть и поджигать. Благовоние это и пыл любовный усиливает, и душу успокаивает, и сил придает.

Из аптекарских записей Нины Кориари

Нина вышла из тени, склонила голову. Тут молитвой не помочь, самой изворачиваться придется.

– Отчего же с бедой? Просто человека я одного разыскиваю. А мне сказали, что он в лупанарии у тебя. Я и пришла. Ты уж прости, что через калитку. Да только ни к чему мне твоих клиентов распугивать.

– Мне старая Ненила уже донесла, что ты Дарию вызвала зачем-то. Какая же у тебя, Нина, душа подлая. Мне помогать отказалась, а, как подол прищемили, опять ко мне кинулась?

Нина угрюмо молчала. Подождав, Ариста сердито повела головой, указывая аптекарше, чтобы зашла в дом. Та, наклонив голову, прошла мимо хозяйки лупанария, решив, что во дворе дела обсуждать и правда не стоит.

Внутри лупанария непристойное веселье доносилось, казалось, из каждой комнаты. Пары вина и благовоний, повисшие в проходах, были так густы, что Нина поморщилась.

Ариста привела аптекаршу в свои богато украшенные покои. Здесь, видать, стены были толстые – ни одного звука не доносилось снаружи. В углу стояла курительница для благовоний, заполняя комнату тяжелым сладковатым ароматом. Кровать с резным изголовьем покрыта шелковым покрывалом, мерцающим в