завернула кольцо, вернула в ларец и закрыла крышку. Перекрестившись, она поднялась, поклонилась внимательно наблюдавшему за ней мужчине.

– Благодарю тебя, почтенный. Я буду молиться за тебя. Ты спас и меня, и невинного человека. Позволь мне узнать твое имя, чтобы поминать в моих молитвах.

– Можешь называть меня Салих. Не надо молиться, я лишь выполнил обещанное. Расскажи мне лучше про своего покойного отца. Про Калокира.

У Нины сердце заколотилось пойманной птицей.

– Откуда ты знаешь имя моего отца? Где он? Он жив? – голос ее охрип от волнения.

– Это долгая история. Мне ее поведал Никанор до того, как отправился выручать Калокира из подземелий халифа. Твой отец был послан вашей империей на верную смерть.

– О чем ты говоришь, почтенный Салих? Мой отец был простым караванщиком…

– Ты перебиваешь меня, женщина, – Салих посмотрел на нее тяжелым взглядом.

Нина, дрожа всем телом, опустилась на тюфяк, склонила голову:

– Прости меня, почтенный. Продолжай, молю тебя.

Глава 23

Дурман

Цветок это привлекательный, с ароматом нежным, приятным. Только сильно ядовит он – и стебли, и корни, и семена. Снадобья с дурманом насылают на человека злые видения, туманят взор, иссушают душу. А если превысить меру, то смерть от него наступает не быстрая, но мучительная. Колдуны его в приворотных зельях используют да в настоях для любовного пыла. Масло, на его семенах настоянное, для усмирения боли можно использовать. Если сон к человеку нейдет, то это масло тоже помогает. В снадобья для суставов добавлять его хорошо. От падучей болезни да при удушающем кашле тоже поможет.

Из аптекарских записей Нины Кориари

Салих устроился поудобнее, соединил пальцы и начал свой рассказ:

– Империя послала твоего отца отыскать одну древность. Несколько лет ушло у Калокира на то, чтобы раздобыть эту реликвию. Когда в вашей империи менялась власть, о посланных шпионах прежнего василевса все позабыли. И тогда сеть лазутчиков, или, как их называют в вашей империи, магистрианов[56], рухнула. Калокир попал в подземелья халифа. Спустя время в Большом дворце спохватились и послали Никанора выручать и реликвию, и Калокира. Сперва Никанору пришлось вернуться ни с чем – наместник халифа потребовал большой выкуп за твоего отца. А когда Никанор прибыл с золотом, Калокир уже умирал от лихорадки. Он успел рассказать, где спрятал кольцо, и просил Никанора отдать реликвию василевсу. А еще просил не оставить без защиты его единственную дочь и ее мужа.

Нина всхлипнула. Не шевелясь и не вытирая катящихся по щекам слез, она смотрела на рассказчика.

Салих подождал немного, продолжил:

– Никанор был умелый и осторожный воин. Он узнал, что за кольцом охотится не только ваша империя. Тогда он не стал отправляться с караваном обратно и тайно вывез реликвию морем. Пока корабль стоял в вашей гавани, ожидая разрешения от коммеркиариев и эпарха, Никанор послал мне весть, просил встретиться с ним в таверне Петра. Там он рассказал мне про его поручение и попросил сохранить ларец. Сказал, что если он не придет сам, то я должен отдать реликвию тому, кто принесет амулет. Опасался, что в доме Калокира его могут поджидать враги. И просил от имени Калокира взять тебя, Нина, под защиту, если с ним что случится. – Он поднял на нее тяжелый взгляд. – Не дождавшись Никанора, на пятый день я пришел к твоей аптеке. Тебя не было, в таверне говорили про убийство у аптеки, про нападение на хозяина. Никто не знал, куда ты пропала. Я вернулся в горы, оставив одного из своих воинов поджидать тебя. Сегодня я собирался опять пойти в город, чтобы найти тебя. Но пришел Джазим, сказав, что какая-то дерзкая женщина ищет встречи со мной. Хорошо, что ты нашла меня.

Нина долго молчала, прижав край мафория к губам. Слезы не приносили облегчения. Отец в тюрьме погиб из-за кольца. Никанора и Митрона убили. Винезио томится в подземелье. Одно проклятие несет это кольцо.

Нина прижала мафорий сильнее, стараясь не выпустить на волю рыдания. Немного успокоившись, она поднялась и произнесла:

– Скажи мне, почтенный Салих, как же получилось, что о тайне знаешь ты? Почему Никанор тебе рассказал все? Почему даже я не знала о судьбе своего отца?

– Никанор, хоть и моложе меня, но спас однажды мне жизнь в битве под Александрией. У меня перед ним смертный долг. Он учился у меня в школе, прежде чем империя вспомнила о нем. Так же, как вспомнила о Калокире. А твой отец и Никанор не раз выручали и империю, и друг друга в годы, когда еще прежний василевс правил.

У Нины голова кружилась от горя и новостей. Выходит, отец скрывал от нее, что служил империи. А от Доры? И знал ли об этом Анастас?

Она молчала, собираясь с силами. Наконец утерла слезы, поправила мафорий на голове и поднялась. Поклонилась учителю:

– Благодарю тебя, почтенный. Жаль мне уходить отсюда, но мне надо спешить, отнести этот ларец пока не поздно.

– Сперва расскажи, куда ты отнесешь ларец.

– Не могу я тебе рассказать. И ждать не могу. Молю, вели Джазиму проводить меня до дороги.

Учитель молча смотрел на Нину.

– Я сам провожу тебя. Не спорь. – Он чуть нахмурился, увидев, как Нина помотала головой. – Я не знал твоего отца. Но раз Никанор просил меня о чем-то, я выполню его просьбу. Ему я обязан жизнью. Он просил помочь тебе – я помогу. Расскажи мне, что за беда у тебя случилась, что ты, женщина, сюда пришла и не испугалась? Можешь не бояться ни осуждения, ни отказа. Говори!

Нина молчала, глядя на учителя. Глаза у него, что пещеры горные. Черные, жесткие. Но вот он перестал хмуриться, и глаза стали будто небо ночное. Затягивали.

Нина заглянула в них, и так захотелось ей поделиться с этим человеком всем, что пришлось ей недавно перенести, что снова слезы подступили.

Она рассказала ему про Винезио, которого готова была назвать своим мужем и который из-за кольца заточен теперь в подземельях. Рассказала про подлую Аристу и злобного сухорукого посланника латинян. Рассказала про разговор с Василием. Лишь про Кристиано умолчала. Боялась, что учитель почует ее сердечное смятение. Стыдно было даже самой себе признаться, что, спасая жениха, допустила его друга в сердце.

Салих молча смотрел на нее.

Нина вздохнула:

– Но теперь всем бедам конец. Я отправлюсь с сухоруким в Рим, отвезу кольцо, Винезио освободят, и я уеду в Геную.

– Зачем тебе уезжать из родного дома?

– Теперь мне ничего другого не