— А собак вы используете? — спросила Пакстон всееще под впечатлением только что пережитого опыта. Она понравилась ему, перваяамериканка, решившаяся заглянуть в туннель. Даже Ив, фотограф Ральфа, непроявил ни малейшего энтузиазма. А эта юная, бойкая интересовалась всем, в этомзаключалось особое обаяние, к тому же, когда из-под шлема хлынула волназолотистых волос, капитан заметил, что девушка очень красива. Еще как красива.И ему почудилось, что он уже целую вечность торчит в Кучи.

— Да, мы используем собак, — откликнулсяон, — но, черт возьми, они почти все погибают, так что лучше этого неделать. Мы охотнее посылаем мужчин, те могут стрелять в глубь туннеля, асобачки-то не могут. У наших ребят есть хоть какой-то шанс. — Судя повсему, не слишком-то большой. Ей сделалось страшно при одной мысли об этом,Пакстон почувствовала, как холодок бежит вдоль позвоночника, покуда онипродвигались дальше и подошли к очередному отверстию, окруженному бамбуковымвоздуховодом.

— Здесь сидела отличная команда, — продолжалКвинн, — семеро мужчин и одна женщина. Мы так прикинули, они продержалисьтут не меньше года, а то и дольше.

Прямо под носом у американцев. Он пояснил, что по ночампартизаны выбирались на поверхность и причиняли лагерю всевозможный ущерб,оставляли мины, пластиковые бомбы, швыряли гранаты, стреляли из-за угла.

— Чертова уйма хлопот с ними.

Он ничуть не преувеличивал. Пакстон только раскрыла блокнот,как к Квинну подошел сержант и предупредил его, что впереди замечен снайпер. Онглянул на Пакстон, потом снова на Квинна.

— Не лучше ли им вернуться назад в лагерь? — Судяпо всему, его раздражало присутствие журналистов, и взгляд, который он бросилна них, никак нельзя было назвать теплым или дружелюбным. Билла Квинна, однако,это нисколько не волновало. Глянув на часы, он буркнул что-то в переговорноеустройство, проверяя, не нарушена ли связь с теми ребятами, что прочесывали ещене расчищенные до конца заросли.

— Нет, им и тут хорошо, — возразил Билл Квиннсержанту и продолжал беседу по рации, а затем объяснил Ральфу, что там впередизасел снайпер, а может, и двое, и есть все основания полагать, что дальшеобнаружится очередной туннель.

— Если вам повезет, увидите, как мы ихвыкуриваем, — с беззаботной улыбкой предупредил он Пакстон. Она еще незнала, что капитан Квинн славился на весь Вьетнам. Он и его парни обнаружили ирасчистили больше туннелей, чем кто-либо другой за всю историю этой войны, оннеоднократно сам спускался под землю, четырежды его ранили, дважды представлялик награде, все его подчиненные обожали своего командира.

— Чтобы сделаться «подземной крысой», нужна чуточкабезумия, — говаривал он и именно этого требовал от своих людей.

Отчаянная отвага, доходящая до исступления, и все жедостаточно владения собой, чтобы выполнить именно то, что приказано. Его людидобровольно шли на смерть в узкой яме, где они и повернуться-то не могли. Какраз готовность, с какой Пакстон спустилась вниз посмотреть, и привлеклакапитана, однако она не произвела ни малейшего впечатления на сержанта. Он ещебольше обозлился, получив сообщение о втором снайпере.

— Давайте я отведу их назад, сэр!

— Не стоит, сержант, — решительно возразилКвинн, — полагаю, они проделали весь этот путь не для того, чтобы закуситьвместе с нами. Думаю, они приехали специально, чтобы все увидеть.

Как и их водитель Ковбой, капитан родился на северо-западе исохранил медлительность, беззаботную с виду, однако его люди знали, что онможет двигаться со скоростью гремучей змеи, наносящей удар.

— Хотите что-нибудь выпить? — предложил он,оборачиваясь к Пакстон.

Она умирала от жажды и с благодарностью приняла заледеневшийстаканчик кока-колы, таинственным образом материализовавшийся из ящичка сольдом. Нашлась выпивка и для Ральфа с Ивом, и вскоре все они вернулись в палатку,которую капитан именовал штабом. Он охотно отвечал на все вопросы, не прекращаяпереговоров по радио. После очередных двух сообщений он нахмурился и сказал,что ему надо пойти самому. Ему не по вкусу пришлись последние известия насчетснайперов.

Он казался озабоченным, когда они продвигались вперед, наэтот раз он сам велел Пакстон и Ральфу держаться позади. Ив ползком пробиралсяв кустах, снимая с помощью сильного объектива то, что привлекало его внимание.Не прошло, казалось, и мгновения с тех пор, как они вышли из палатки, как вдругв кустарнике поднялось какое-то движение, чуть впереди послышалсяартиллерийский огонь, и все, включая Пакстон, рухнули на землю.

Билл Квинн пополз вперед, мальчик-радист отчаянно пыталсясвязаться хоть с кем-нибудь.

— Ну же, Одинокий Рейнджер, это Тонто… Рейнджер,Рейнджер, ты меня слышишь? Что там у вас?

В ответ послышался высокий торопливый голос, радист поспешнодоложил сержанту: там, впереди, два снайпера и еще шесть вьетконговцеввынырнули Бог знает откуда. Билл Квинн верно предсказывал, у них есть еще одинтуннель.

Ральф оглянулся на Пакстон, покуда оба они прижимались кземле, и она мысленно поблагодарила его за совет остаться в шлеме ибронежилете.

— Хорошенький денек мы выбрали для прогулки, —сокрушенно произнес Ральф.

— Не соскучишься, — улыбнулась она в ответ,стараясь скрыть свой страх.

— Ты уже долго пробыла здесь. — Голос Ральфаперекрыл шум. — Ты чересчур закалилась — Едва он вымолвил это, как сержантвновь появился возле них, бросая злобные взгляды на Пакстон.

— Будьте так любезны, командир просил вас держатьсяподальше, — объявил он голосом лифтера в правительственном здании. Егоманеры производили отталкивающее впечатление и на Пакстон, и на Ральфа.

— По какой причине вы отстраняете представителейпрессы? — резко спросил Ральф, оглядываясь на Ива, который по-прежнемучто-то снимал с телеобъективом и, кажется, весьма радовался тому, что у негополучается.

— Как же, мистер, у нас есть на то вполне разумная причина, —фыркнул юный сержант, — вы притащили с собой женщину, и мы предпочли бы,чтобы никого из вас не подстрелили по ошибке — с вашего разрешения,разумеется. — У него был чисто нью-йоркский выговор и манерыгорожанина. — Достаточно разумный довод или как?

— Честно говоря, не очень — Ральф посмотрел ему прямо вглаза. Пакстон наблюдала за ними. — Полагаю, пол не имеет никакогоотношения к профессии журналиста. Если она готова рискнуть, будь так добр,приятель, предоставь ей ее шанс. — Он вовсе не был жесток, напротив, онпроявлял уважение к Пакстон, и ей это нравилось. Он считал: раз уж она попалаво Вьетнам, она должна делать свое дело. Именно так считала и Пакстон, и онаиспытывала живейшую благодарность Ральфу.

— Возьмете на себя ответственность, если еепришьют? — прорычал сержант, родившийся в Нью-Йорке. Полоска с именем наего форме гласила: «Кампобелло».