Ральф говорил правду, Пакстон сознавала это и все же с больювнимала его словам. Он требовал, чтобы Пакстон за какие-то сутки сделаласьвзрослой, забыла парня, которого любила всю свою студенческую пору. Тем неменее он прав. Она журналистка, она обязана поведать миру о том, что увидит, ане пересказывать вновь и вновь судьбу Питера. Ральф говорил страшные вещи, поон говорил правду, и оба они сознавали это.

Ближе к вечеру они добрались до Зайнинха, на полпути кСайгону, и вновь оказались в гуще событий, привлекших внимание Ральфа.

Когда они собрались уезжать, командир предупредил, что ночьювозвращаться слишком опасно, и велел дождаться утра. Они спали в окопе рядом ссолдатами. Пакстон перевернулась на спину, глядя на звезды и думая о Питере.Каково ему досталось здесь? Успел ли он испугаться или ему даже нравилосьпоначалу? Вспоминал ли он Пакстон? Впрочем, какое все это имеет значение.Ральф, наверное, прав.

Все безразлично, остается лишь истина и те, кто владеет ею.

— Ты в порядке? — Ральф подобрался поближе кдевушке и предложил ей закурить, но она отказалась, она слишком устала, ее всееще мутило от всего пережитого в тот день, к тому же она не обедала, а сухойпаек не слишком-то насыщал, рис и пхо, суп с вермишелью, которыми питаласьармия Северного Вьетнама, и те казались привлекательнее.

— В полном порядке.

— Что-то не похоже.

Пакстон улыбнулась:

— Ты тоже выглядишь не слишком. — Хотя Ральф,конечно, смотрелся куда лучше, чем она.

— Прости, если я чересчур жестко говорил с тобойсегодня, но здесь гиблое место, а ты не смеешь забывать, зачем приехала, ты недолжна отрекаться от своего идеала. Если ты все сведешь к личным мотивам,кончено дело. Пусть именно из-за этого ты пустилась в путь, еще не позднопеременить точку зрения и направить свои силы на первую, объективную цель.Всегда помни, для кого ты пишешь и что ты должна им сказать. Только так тысумеешь сохранить человеческий облик. Не превращай войну в маленькую личнуювендетту. С некоторыми ребятами такое случается, они теряют дружка, сходят сума от ярости, выскакивают из-за куста вдогонку за «чарли» и через пятнадцатьсекунд подрываются на мине — голова в одну сторону, ноги в другую и салют внебесах, как они выражаются. Чем бы ты ни занималась, надо сохранятьблагоразумие. Здесь выживает только тот, кто ни на минуту не забывает обэтом. — Ральф давал ей хороший совет, и Пакстон оценила его.

— Я все думаю о том мальчике… Джое из Майами… я дажефамилию его не спросила… я все думаю, выживет ли он.

— Вполне возможно, — подбодрил ее Ральф. —Ему повезло. Нхатранг находится поблизости от 254-го госпиталя.

Не прошло и четверти часа с того момента, как егоэвакуировали, и он уже лежал на операционном столе. Может быть, это ты принеслаему удачу. — Он похлопал девушку по руке, стараясь утешить, не заботясь,все ли верно в его словах. Сейчас это не важно. Пакстон сделала все, что могла,быть может, она спасла жизнь пареньку. Их так много осталось на полях сражений,Ральф видел, как они умирают или остаются калеками. Спустя какое-то времяпривыкаешь, чувствуешь только усталость и злость.

Столько ребят пошло на пушечное мясо. Поди пойми, зачемтакая вот девчушка приезжает сюда. Мужчин и то тошнит. Все понемногу сходят сума. Кто приехал сюда в здравом рассудке, уезжает полубезумным. Ральф улыбнулсядевушке:

— Знаешь, я ведь так и не разобрал твое имя. Я знаюфамилию: Эндрюз. А имя — Патти, Паттон или?..

— Пакстон. — Она усмехнулась. — Все равно,лишь бы ты не звал меня Дельта-Дельта.

— Придется, если забуду «Пакстон». — Он ещенемного посидел, размышляя, и вдруг начал хохотать, лежа бок о бок с Пакстон втраншее. Она сердито уставилась на него.

— В чем дело? Такое забавное имя?

— Нет, имя замечательное… просто мне вдруг пришло вголову… это так глупо! Ты ведь из «Морнинг сан», из Сан-Франциско, верно?

Пакстон кивнула.

— У тебя там дядя?

— Не совсем. — Пакстон покраснела, хорошо, втемноте не видно. — Я бы сказала, наставник, отец моего жениха. Он… онзанимает довольно высокий пост в газете. — Пакстон не хотела говорить, чтоиздание полностью принадлежит Эду Вильсону.

— Сегодня шеф бюро сказал, что получает телекс зателексом: в «Сан» все обезумели, потому что сюда приезжает от них чей-топлемянник, и они хотят, чтобы мы уберегли их человека от беды и позаботились онем и держали подальше от сражений. — Тут он с ухмылкой заглянул в глазаПакс. — Мисс Пакстон, думается мне, в этих телеграммах речь шла именно овас, только никто не догадался, что нам придется иметь дело с девушкой.

Ох, черт… как же мне отдуваться? Я успел отвезти тебя в двагорячих местечка за один день! — Он продолжал хохотать, и Паксиприсоединилась к нему.

— Я рада, что никто не вычислил меня.

— Я тоже. — Он улыбнулся девушке, они лежалирядом, прислушиваясь к постреливанию снайперов. — Не знаю, хорошо ли тыпишешь, но ты — отличный товарищ и мужества тебе не занимать. Все остальноепридет само собой.

— Спасибо. — Она улыбнулась Ральфу.

— На здоровье. Можешь всегда ездить на разведку сомной. Только дядюшке не признавайся.

Пакстон снова улыбнулась и, лежа на земле, уже засыпая, намиг представила себе лицо Эда Вильсона. Она успела ??ровести во Вьетнаме лишьдва дня, но ей казалось, что она уже несколько лет не видела ни Эда, ни Габби,ни город Сан-Франциско… ни Питера.

На следующий день Ральф и Пакстон вместе с командойвернулись назад в Сайгон, и все они на обратном пути молчали.

Невозможно видеть смерть, боль, человеческое страдание и неоткликнуться на них.

— Достает до печени, верно? — тихо произнес Ральф,сидевший рядом с Пакстон. Звуковика он отправил па переднее сиденье возлеводителя.

— Да, — кивнула Пакстон. Она все еще думала омальчике из Майами. Что за жизнь его ждет, с одной-то рукой. Хуже того, онведь, может быть, и не выкарабкается. За что они сражаются здесь? Кажется, ниодин из них уже не знает этого.

Чистое безумие.

— Тут ты завершишь свое образование, — сказалРальф. — Почти все, кто пробыл во Вьетнаме достаточно долго, становятсясовсем другими людьми.

— Почему? — Пакстон еще не разучилась задаватьвопросы.

— Не знаю… слишком многое видят… слишком многоезадевает за живое, тревожит… человек становится сердитым, озлобленным,утрачивает иллюзии. Потом парни возвращаются в Штаты, а там все ненавидят их,считают убийцами. Никто не хочет понять. Там, в Штатах, люди слушают радио,торчат в барах, покупают машины, бегают за бабами. Никому дела нет до того, чтопроисходит во Вьетнаме. С самого начала никого это не интересовало. Они ислышать об этом не хотят. Вьетнам? А где это такое? Всем наплевать. Косоглазыевоюют друг с другом. Воюют друг с другом, а попутно убивают и наших ребят.