Об этом все забыли. Наши парни подставляют свои задницы подпули ни за понюшку табаку.

— Ты в самом деле так думаешь? — Ей слишком тяжелобыло слушать его, тем более когда она вспоминала Питера. Ей хотелось верить,что Питер — герой, раз он погиб на этой войне. Но, по правде говоря, он не сталгероем даже в ее глазах.

— Да, я так думаю. К сожалению, так думают все. Никто —в самом деле никто — не печалится о том, что тут происходит.

Похоже, люди просто ничего не понимают. Боюсь, я сам ничегоне понимаю. Мы пытаемся помочь борьбе Юга против Севера, как это было в Корее,но теперь все происходит иначе: на Юге население тоже сражается против нас.Невозможно даже сказать, кто принадлежит к Вьетконгу, а кто нет. Черт,частенько мне кажется: все они вьетконговцы. Боже, да ты погляди на детишек.Любой из них способен бросить тебе в лицо гранату — им это проще, чемпоговорить с тобой. От одной этой мысли можно свихнуться. Никто не знает, комуверить, кого уважать, против кого бороться. Добрая половина наших солдат питаетбольшее уважение к «чарли», чем к собственному командованию. Вьетконговцыдерутся так, как ни одно войско. Армия Юга — это же просто клоуны. Понимаешь,что я хочу сказать? Чистое безумие. Если пробудешь здесь слишком долго, тожесвихнешься. Не забывай об этом, коли начнешь подумывать насчет того, чтобыостаться. Как только ты перестанешь мечтать по десять раз на дню о ближайшемсамолете домой, произойдут серьезные неприятности.

Ральф, конечно, слегка поддразнивал девушку, но в то жевремя он делился с ней серьезными мыслями, и она догадывалась об этом. ВоВьетнаме был какой-то странный соблазн, что-то принуждало оставаться здесь, толи воздух, то ли запахи, то ли звуки, то ли сами люди, а потом удивительныеконтрасты Сайгона и немыслимой красоты природы, невинных личиков и страданийнарода. Пытаешься убедить себя, что эти люди чисты, что все происходящеепричиняет им боль и надо прийти им на помощь, однако в этом многие ужесомневались. Сумеем ли мы помочь вьетнамцам и сами спастись? Может быть, всеуже безнадежно? Когда около полудня машина въезжала в Сайгон, Пакстон так и несумела найти ответ хоть на один из своих вопросов.

Ральф высадил ее у гостиницы и отправился в офис АП в Эден-билдинг.Войдя в вестибюль, Пакстон внезапно ощутила, насколько она грязна. Комбинезонвсе еще покрыт засохшей кровью, грязью и потом, выглядела Пакстон ужасно. Подороге она столкнулась с Нигелем, и тот поглядел на нее, иронически приподнявбровь.

— Ого, малышка, похоже, у тебя выдался хлопотливыйденек — или ты порезалась за бритьем? — Его легкомыслие действовалоПакстон на нервы, она резко и кратко ответила ему, снимая шлем;

— Мы ездили в Нхатранг. Там полно раненых. — Ейказалось, что раненых очень много, и, произнося эти слова, Пакетом вновьпочувствовала, как слезы жгут ей глаза.

— Я что, должен удивиться? Мы ведь за этим и явилисьсюда. — Высокомерный осел, все в его манерах раздражало девушку. —Какие планы насчет сегодняшнего ужина?

— Не знаю. Мне надо писать статью. — Соглашение,заключенное с «Сан», не связывало Пакстон никакими сроками, она должна былаотсылать материалы, когда сумеет их подготовить. Однако она хотела передаватьновости как можно чаще, доказать, что отправилась во Вьетнам работать, что онавоспринимает свое дело всерьез.

— Может, мне удастся отловить тебя попозже. Ральф пошелдомой или в офис?

— По-моему, он пошел в офис, — устало отозваласьПакстон.

— Тебе следовало бы поспать. Выглядишь совершенноразбитой.

— Так оно и есть. До скорого. — Пакстон и впрямьнамеревалась написать обо всем, что довелось увидеть, но стоило ей принять душв своем номере и прилечь всего на минуточку, как она уснула и проснулась уже всумерках, страшно проголодавшись.

Пакстон спустилась в столовую и не нашла там ни одногознакомого лица. Когда она попыталась есть, еда застряла у нее в горле. Дажеананасовый мусс, понравившийся Пакстон с первых дней пребывания во Вьетнаме,приобрел отвратительный вкус.

Она могла думать только о том, что видела в Нхатранге. Выпивчашку бульона с чао том, маленькими кусочками пасты из крабов, Пакстонподнялась наверх и села писать свою статью. Она проработала до двух часов ночи,она плакала, пытаясь поведать о мальчике из Майами и юном пареньке из Саванны —тут она сообразила, что даже не узнала его имени, но и это не имело значения.Закончив, Пакстон откинулась на спинку стула, истощенная, но испытывающаяоблегчение. Статья о ребятах послужила для нее своего рода катарсисом.

Она пыталась передать прелесть Вьетнама, контрасты, которыеей удалось заметить даже в столь короткое время, кошмар искалеченных,неряшливость проституток, уличные шумы, немыслимую красоту, разворачивающуюсяпо мере продвижения на север, ярчайшую зелень и густо-красный цветземли, — и вся эта страна молча истекает кровью, она истерзана, и вместе сней умирают наши мальчики, истекают кровью ради нее. Отличная вышла статья,Пакстон почувствовала удовлетворение, хотелось бы знать, какое впечатление онапроизведет в Сан-Франциско.

В три часа пополуночи Пакстон легла в постель, а наследующий день в девять утра прибежала в офис АП и в первую очередьнатолкнулась на Ральфа, посвежевшего, деловитого, в чистой белой рубашке ибрюках хаки.

— Как дела, Дельта-Дельта?

Неожиданно для самой себя Пакстон улыбнулась. Ральф такочевидно обрадовался, повстречавшись с ней.

— Все в порядке. Хочу отослать статью.

— Нхатранг? — уточнил Ральф, и Пакстонкивнула. — Кстати говоря, я навел справки. Все раненые, которых подобралив тот день, выкарабкались, кроме одного. — Сердце Пакстон на мигостановилось. — Не выжил чернокожий паренек из Миссисипи. Так что с твоимпротеже все в порядке. Я думал, тебе будет важно это услышать.

Пакстон улыбнулась, не скрывая облегчения. Ральф наблюдал заней, глаза его стали ласковыми. Славная девчушка. Первый сорт, самые сливки. Еймногому еще предстоит научиться, но она — умница и пришлась Ральфу по душе.

— Операция не всегда проходит столь успешно. Наверное,ты принесла ему удачу Теперь он возвращается домой.

Тоже способ вернуться — одноруким! Правда, с другой стороны,он хотя бы не отправится домой в мешке. Не для него прогремит салют в небесах,слава Богу.

— Что ты собираешься делать сегодня? — задалвопрос Ральф.

— Поискать неприятностей, — подмигнула она, иРальф рассмеялся.

— Смотри по сторонам. В этом городе ты быстро на нихнаткнешься.

— Так мне и показалось. — Не говоря уж о всемпрочем, тут вечно болтаются Нигель Оуклифф и полуженатый Жан-Пьер, собиравшийсяв ближайшие выходные в Гонконг на свидание с супругой.

— Журнал «Тайм» устраивает сегодня вечеринку в своемпомещении в «Континенталь-палас». Хочешь пойти?