— Чеот, если проклятые коммунисты заметят нас по дороге— решат, что мы команда регулярной армии. — Он посмотрел на Пакстон,одетую как все остальные. — У тебя в багаже есть туфли на высоком каблуке?

— Я и так слишком высокая, я никогда не носила их.

— Я спрашиваю для себя. — Все рассмеялись, солнцевсходило из-за горизонта, когда они выезжали из города. Стояло чудесное летнееутро. Был конец июня, Пакстон начинала понимать, почему все говорили онеобычайной красоте этой страны Они выехали из города, и природа предстала вовсей своей роскоши. В ней сочеталась сочность красок с простотой и изяществомантичности, пейзажи напоминали старинные шелковые ширмы. Но повсюду быливоронки от разрывов бомб, и дети стояли на костылях по обочинам дороги.

Все молчали, и ничто не мешало Пакстон впитывать в себякрасоту красной земли и богатство лесов. Она не могла оторваться от открывающихсявидов, пока наконец Ральф Джонсон не откинулся на спинку сиденья и не предложилкофе.

— Не правда ли, хорошо?

— Я начинаю понимать, почему все говорят, что Сайгоночень изменился, — когда-то, когда в городе были французы, это былдействительно прекрасный город, сейчас он наполнился нищими, ворами,торговцами, проститутками и попрошайками Но красота природы все еще сохранилабылую роскошь, хотя война все больше и больше уродовала ее.

— Я был здесь, когда сожгли Бенсук полтора года назад…это действительно прекрасное место. Преступлением было сжигать его.

— Зачем же это сделали?

— Чтобы отрезать пути поставки провизии вьетнамцам илишить их возможности скрываться там. Так как поставить всюду посты ипроверять, кто наш, кто не наш, слишком хлопотно, решили просто сжечь лес ипревратить его в пустошь. Было объявлено, что эвакуируют всех жителей, нокрасоту не эвакуируешь. Здесь был прекрасный старый город, теперь жители ютятсяв жалких лачугах. — Именно здесь он впервые встретил Франс, но ничего еще нерассказывал об этом Пакстон. — Как ты провела вчера день?

— Нормально. Сделала небольшую пробежку по Сайгону,причем умудрилась два раза потеряться, — призналась она. Пакстон решилавыпустить волосы из-под каски. — Эти пятиминутки в пять часов абсолютнаячушь. Зачем они нужны?

— Это что-то вроде политинформации и пропаганды длянашего брата.

— С какой стати они будут нас учить, что говорить?!

Пакстон вознегодовала. Она приехала сюда за правдой, а не захорошо упакованной ложью. Пока они говорили, она выпустила волосы из-под шлема— было слишком жарко.

— Они беспокоятся о нас. Если мы вдруг вернемся спустыми руками, у них всегда наготове информация, — рассмеялсяРальф. — Кстати, мой шеф вчера чуть не сошел с ума — тут появился средижурналистов чей-то племянник, которого всем поручено оберегать и защищать.

— Зачем он сюда приехал? — удивилась Пакстон.

— Откуда я знаю. С визитами, наверное, хотя это несамое подходящее место для великосветских раутов.

— Уж не думаешь ли ты, что я смахиваю на него? —Она пристально посмотрела на Ральфа, остальные были увлечены поеданием пирожковс кофе.

— Может быть. — Он был откровенен с нею так же,как и с остальными. — Я все-таки надеюсь, что ты отличаешься от него. Яскажу, что думаю по твоему поводу после сегодняшней поездки. Хотя подозреваю,ты из тех сумасшедших, для которых журналистика — самое важное дело в жизни икоторые расскажут правду, чего бы это им ни стоило.

— Благодарю, — произнесла она и надела каску,допивая кофе.

Они сделали короткую остановку в Намтане, проехали мимоПханранга и Самранха, где до них уже стали доноситься отдаленные разрывыартиллерийских снарядов. Это было похоже на далекий гром, идущий с горы. Онинамеревались доехать до военной базы, которая выдерживала непрерывные атаки вотуже целую неделю. Водитель грузовика держал с базой постоянную связь по радио ипредупредил военных, что они подъезжают с тыла. Они думали, что будут вотносительной безопасности на неплохо защищенной и вооруженной базе, но огоньвокруг был очень сильным. Это и составляло сюжет для Ральфа, целую неделю ондобивался разрешения на поездку в этот рейс.

— Радист говорит, что у них очень жарко, — пояснилводитель. Пакстон уже знала, что «жарко» не имеет никакого отношения к погоде,а означает массированный обстрел.

О погоде речь вообще не заходила. Когда они подъехалипоближе к базе, по радио им приказали спуститься на пол, надеть бронежилеты икаски. Было уже семь часов утра, когда они остановились в двух милях от базы.

— Я везу журналистов, — объяснил водитель, когдаих остановил патруль на дороге. Они были вооружены стандартными М-16, которыеуже показал Ральф и которые были хуже, чем автоматы Калашникова, которыми быливооружены вьетнамцы, потому что М-16 частенько давали осечку, а «Калашниковы»нет.

Патрульные заглянули внутрь, снаружи донесся грохот150-миллиметровой пушки. Пакстон постаралась узнать побольше о современномвооружении, но слышать все это наяву было не только удивительно, но истрашновато. Она почувствовала, что сердце забилось чаще, особенно когда патрульныеобратились прямо к ней:

— А что здесь делает Дельта-Дельта?

— Она тоже журналистка, верно? — С улыбкой во весьрот водитель повернулся к Пакстон.

— Да, сэр. Я от «Морнинг сан» из Сан-Франциско. —Она полезла в карман за документами, но они махнули им без лишних разговоров,водитель с Ральфом обменялись ухмылками.

— Слушайте, как это они меня назвали? Дельта-Дельта?

— Тебе придется часто слышать подобноеобращение, — все еще улыбался Ральф.

— Тебя тоже так звали, когда ты начинал? — ничегоне понимая, спросила Пакстон, тут Ральф не выдержал и расхохотался.

— Нет, моя сладкая. Лучше я тебе все объясню.Дельта-Дельта — это радиосигналы ДД, Дахнат Долли, Сдобная Булочка. — Вгрузовике все хохотали, а Пакстон чуть не затопала бутсами от досады.

— Черт! Не желаю я иметь ничего общего с этой булочкой.

— Привыкнуть к этому легче, чем объяснять каждому, чтоты не она, — хохотал Ральф, и она чуть не стукнула его. Но через несколькоминут начался артобстрел, и они быстренько выбрались из машины и навьючили насебя оборудование. Ральф объяснил им, что хочет снять. Водитель посовещался порадио с базой и объяснил, какие пути туда наиболее безопасные, хотястопроцентной безопасности не было нигде. Молоденький чернокожий рядовой,которого прислали им в провожатые, тоже не внес ясности в то, что творится набазе, кроме бормотании, что там «жарко, очень жарко».

— Эй, ты откуда? — удивился он на Пакстон, когдаони лежали возле грузовика, а Ральф объяснял ей, что там происходит. Вдалекеслышались тяжелые залпы гаубиц, это южновьетнамская армия поддерживалаперемещение американских войск.