Днем Пэрис поделилась новостью с Биксом, и тот рассмеялся,закатив глаза.

– Ты что-то знаешь? – забеспокоилась она.

– Нет. Но мое отношение к свиданиям вслепую тебеизвестно. Любимая история – о том, как мне подсунули восьмидесятидвухлетнегостарикашку, который явился с собственной сиделкой. Мне тогда было двадцатьшесть. Приятель, который мне это устроил, решил, что я внесу некотороеразнообразие в жизнь несчастного. Может, я бы и внес, да только старик напротяжении всего обеда пускал слюни. Собеседник из него был никакой. Когда мыраспрощались, я просто расплакался.

– Да, обнадежил! – вздохнула Пэрис. Ей сделалосьне по себе. – Я не могла отказаться: Сидни так много для меня сделала…Кроме того, это ее старинный приятель.

– Людям свойственно заблуждаться насчет своих друзей. Агде он живет?

– В Санта-Фе. Художник.

– Лучше забудь. В географическом плане это не вариант.Что ты станешь делать с мужчиной, который живет в Санта-Фе, будь он хоть гений?

– Господи, ну почему я опять дала себя втянуть? –запричитала Пэрис. – Три месяца назад я поклялась себе, что ни с кембольше не буду встречаться! А теперь из меня делают пушечное мясо для заезжиххудожников и еще бог знает кого. Что мне делать?

– Сходи на этот ленч. Порадуешь Сидни. А в июне, совсеми этими свадьбами, мы на ней отыграемся. – Сидни пообещала обеспечитьеду на пять мероприятий и рассчитывала заработать на этом колоссальные деньги.

В день «свидания» Пэрис чувствовала себя измотанной иразбитой. С утра все не заладилось: фен коротнул и чуть не спалил весь дом,машина по дороге на работу сломалась, а кроме того, она была простужена.

– Может, проще наложить на себя руки? – с тоскойспросила она Бикса. – Тогда и на ленч ехать не придется.

– Но ты же обещала Сидни. Так что будь паинькой.

– Лучше сам поезжай и скажи ему, что ты – это я.

– Было бы прикольно! – засмеялся Бикс.

Встреча была назначена в мексиканском ресторане в четырехкварталах от работы. К слову сказать, Пэрис терпеть не могла мексиканскуюкухню. Приехав, она застала Сидни уже за столиком; ее приятель ставил машину настоянку.

Должно быть, место нашлось только в соседнем графстве,потому что в зале он появился спустя полчаса. Он был в индейском пончо иковбойской шляпе и передвигался неверной походкой, из чего Пэрис заключила, чтоон пьян. Сидни поспешила объясниться:

– У него проблемы со слухом. Это отражается накоординации движений. На самом деле он прекрасный человек.

Пэрис вяло улыбнулась «ковбою», тот ответил неуверенной улыбкойи сел напротив нее. Пэрис невольно бросился в глаза толстый слой глины под егоногтями, будто он лет десять не брал в руки щетку и мыло. Вообще он был похожна американского туземца, но, когда Пэрис его об этом спросила, очень обиделся.Сказал, что ненавидит индейцев, что они настоящий бич Санта-Фе.

– Все как один пьяницы, – заявил он, и Пэриссодрогнулась.

Потом он отпустил длинную тираду насчет чернокожих.Почему-то из его поля зрения выпали евреи. Этот человек умудрялся броситьрасистскую реплику в сторону любого, на кого упадет его взгляд, включаяофицианта-мексиканца. Тот, кстати, услышал, обернулся и смерил троицуненавидящим взглядом. Пэрис не сомневалась, что он тайком наплюет им в еду, новинить его за это не могла.

– Сидни говорила, вы – художник? – вежливопроговорила она, решив, что это мероприятие просто надо пережить. Хотя,конечно, будет нелегко.

Все уважение к меткости суждений Сидни как рукой сняло,стоило появиться этому типу. Звали его Уильям Вайнштейн, что, по-видимому,объясняло его терпимость к евреям. Он родился в Бруклине, а десять лет назадпереехал в Санта-Фе.

– Я принес фотографии кое-каких своих работ, –похвалился Билл.

Он вынул из кармана конверт, перебрал фотографии и протянулнесколько штук Пэрис. Это оказались снимки трехметровых фаллических символов,изваянных из глины. У этого человека в голове были одни половые члены!

– Очень интересная работа. – Пэрис изобразилавосхищение. – Вы лепите с натуры?

Проигнорировав насмешку, автор важно кивнул:

– С себя.

Он решил, что отпустил необычайно смешную шутку, ирасхохотался так, что чуть не подавился кашлем. Мало того, что у него подногтями было столько глины, что впору скульптуру лепить, так еще и пальцы быливсе желтые от никотина.

– Вы любите ездить верхом? – неожиданно спросилон.

– Да, только давно не садилась. А вы?

– Я тоже. У меня на ранчо есть конюшня, вы должны комне приехать. Правда, у нас там ни электричества, ни канализации. Отсюда двадня верхом.

– Так вам, наверное, трудно выбираться?

– Мне такая жизнь по вкусу, – ответил Билл. –Вот жена ее ненавидела. Все мечтала вернуться в Нью-Йорк. В прошлом годуумерла.

Пэрис кивнула и похолодела от мысли, что Сидни преследовалатайную цель их свести.

– Соболезную вам.

– Да, это грустно. Мы были женаты без малого пятьдесятлет. Сейчас мне семьдесят три.

Наконец принесли еду. Пэрис заказала квесадилыо – наименееострое из всего, что было в меню. «Художник» выбрал себе какое-то зловещееблюдо, увенчанное горой бобов, и с удовольствием его поглощал, приговаривая,что это его любимая еда.

– Бобы – это лучшее, что можно придумать. Самаяздоровая пища! Неважно, что после них портишь воздух. Вы любите бобы?

Пэрис подавилась, а Сидни сделала вид, что не расслышала.Она сказала, что Билл дружил с ее отцом, который тоже был художник и обожалжену Билла. Пэрис представила себе, в каком аду жила бедная женщина – на глухомранчо наедине с этим животным. Ей даже пришло в голову, что та, скорее всего,покончила жизнь самоубийством – ведь иного спасения у нее не было.

Почувствовав, что больше не может сидеть с ним за однимстоликом, Пэрис извинилась и вышла в дамскую комнату. Заперев кабинку, онадостала мобильный телефон и позвонила Биксу.

– Ну как, классный мужик? – жизнерадостнопоинтересовался он.

– Если ты меня отсюда не вызволишь, я убью Сидни,прежде чем нам подадут десерт. Или себя.

– Значит, не очень классный?

– В голове не укладывается! Неандерталец в ковбойскомкостюме, который лепит трехметровые изваяния собственного члена.

– Послушай, если у него член такого размера, может, истоит поехать в Санта-Фе? И я бы с тобой за компанию.

– Может, помолчишь? Слушай, позвони мне через пятьминут. Я скажу, что меня срочно вызывают на работу.

– Это по какому, интересно, делу?