Поташов укоризненно покачал головой.

– Владислав Николаевич, неужели вы способны броситьдело на полпути? Неужели вас не трогает судьба невинно осужденного, которыймотает срок неизвестно за что? Не могу поверить, что вы так очерствели за времяработы в милиции.

– Николай Григорьевич, это для вас Досюков – невинноосужденный, потому что вы верите ему и его жене. А для меня он – никто. У менянет пока никакой информации, кроме копии приговора, которую вы мне дали, и уменя нет никаких оснований верить в его невиновность. Не требуйте от менячрезмерной доверчивости.

Расставшись с правозащитником, Стасов занялся текущимиделами. В ближайшее время предстояло ежегодное мероприятие – вручениекинематографических призов за лучшие работы года. Представители «Сириуса» тожебудут присутствовать, и нужно было позаботиться о мерах безопасности для них.Одна из актрис, номинированных на приз и приглашенных на церемонию, с некоторыхпор стала жаловаться на некоего анонимного преследователя. Кроме того, уСтасова появилась информация о том, что есть люди, которые уже получили заказна изготовление пиратских копий с фильмов «Сириуса», удостоенных высокойнаграды. А ему за четыре месяца так и не удалось наладить надежную системухранения яуфов с пленками.

К вечеру он переделал множество неотложных дел и поехалзнакомиться с заказчицей.

* * *

Досюкова оказалась совсем не такой, какой ее заочнопредставлял себе Стасов. Ему казалось, что она должна быть под статьправозащитнику Поташову – хамоватая, уверенная в себе, требующая немедленногорезультата, причем не абы какого, а такого, как ей нужно. Он ожидал, что онабудет или рыдать, или, что еще хуже, разговаривать на повышенных тонах, обвиняявсю милицию вкупе с прокуратурой и судом в неблаговидных действиях и низкомпрофессионализме. Апофеозом, по прогностическим прикидкам Стасова, должна будетстать фраза типа: «Вы сами в то время работали в милиции. Вот такие, как вы иваши коллеги, и засадили моего мужа в тюрьму. Теперь ваш долг – восстановитьсправедливость и попрать беззаконие во прах. Вы должны искупить свою вину».

Однако ничего такого не произошло. Досюкова приветливоулыбалась, пригласила Стасова в большую, уютно обставленную комнату, принеслапепельницу, предложила чай или кофе. Стасов решил начать с главного.

– Наталья Михайловна, давайте сразу проясним ситуацию.Вы абсолютно уверены в невиновности своего мужа или какие-то сомнения у васвсе-таки есть?

Она помрачнела, пальцы рук непроизвольно вцепились в колени,обтянутые облегающими брюками.

– Мне сложно вам ответить, – негромко сказала она. –Понимаете, убийство Красавчикова произошло ночью. Вечером я приняла снотворное,довольно большую дозу. Когда я засыпала, Женя был рядом, и когда проснулась –тоже. Но вы сами видите, как спланирована наша квартира. Входная дверьнаходится очень далеко от спальни, и даже когда я не сплю, я все равно неслышу, как она открывается. А уж когда сплю, да еще на таблетках… ВладиславНиколаевич, я не хочу вам врать, это бессмысленно. Следователю я говорила, чтоЖеня всю ночь был дома. Вернее, я говорила, что не слышала, как он уходил ивозвращался. Я действительно этого не слышала. Но вы должны знать, что я вполнемогла этого не слышать, даже если это и было.

– Значит, вы все-таки до конца не уверены? –уточнил Стасов.

Наталья отрицательно покачала головой, и Стасов заметил, чтоглаза ее налились слезами.

– Зачем же вы затеяли частное расследование?

– На этом настаивает муж. Он собирается бороться засвое освобождение до последнего. И Николай Григорьевич настроен оченьрешительно, он тоже поддерживает Женю. Знаете, – она вдругулыбнулась, – Николай Григорьевич, как мне кажется, очень не любит милициюи готов взяться за любое дело, которое позволит ему уличить ее сотрудников вчем-либо неблаговидном. По-моему, он и правозащитной деятельностью занимаетсятолько ради удовольствия ткнуть милиционеров мордой об стол. Поймите меняправильно, Владислав Николаевич, я очень хочу, чтобы Женя не сидел в тюрьме, абыл со мной, здесь, на свободе. Но…

Она замялась, и Стасову стало не по себе. Что-то странно онасебя ведет, заказчица эта.

– Что, Наталья Михайловна? – пришел он ей напомощь. – Вас что-то смущает?

– Да, – она глубоко вздохнула. – Я люблюсвоего мужа и хочу ему верить. Но я слишком хорошо его знаю.

– А нельзя конкретнее?

– Я хочу, чтобы он вышел на свободу. Но я совсем неуверена в том, что он не убивал Бориса. Женя – мой муж, и я сделаю все, что онтребует, чтобы добиться реабилитации. Это мой долг, понимаете? Я должна бытьего помощницей, его соратницей, я должна оказывать ему поддержку – и моральную,и любую другую. Ведь именно поэтому я вышла за него замуж, когда он был подследствием. У меня должно быть официальное и никем не оспариваемое правопомогать ему и поддерживать его, ездить к нему на свидания, писать письма,действовать от его имени. Вы, может быть, не знаете, мы до этого четыре годапрожили вместе, не расписываясь. Как-то не нужно было. Но если вы меняспросите, уверена ли я на все сто процентов в его невиновности, то я вам отвечу– нет. Нет, Владислав Николаевич, я в этом не уверена. И я вполне готова ктому, что результаты вашего частного расследования подтвердят виновность моегомужа. Но я все равно надеюсь, что случится наоборот, что вы поможете егооправдать. Я ни в чем не уверена, потому что не могу с точностью сказать:уходил он в ту ночь из дома или не уходил. Ну вот, я вам все свои картыраскрыла.

Стасов озадаченно посмотрел на нее. Такого поворота он никакне ожидал. Не верит в невиновность, но все равно пытается попробовать еедоказать? Неужели ее преданность мужу так велика? Ладно, если бы речь шла обезграничном доверии, он бы еще это понял. Раз любимый супруг утверждает, чтоне убивал Бориса Красавчикова, значит, так оно и есть, а все остальное –происки злокозненных врагов, и нужно во что бы то ни стало вытащить невинногобеднягу из острога. Но ведь она явно ему не верит. Она сомневается. Зачем жетогда все это? Неужели только потому, что она не смеет перечить мужу? Он хочетстроить из себя жертву, а она и пискнуть не смеет, делает все, как он велит. Азамуж зачем выходила? Никто ведь не тянул, тем более в такой ситуации. Выходит,любит она мужа до полного беспамятства, хоть и не верит ему, хоть и знает, чтоон подонок и убийца, но все равно любит и сделать с этим ничего не может. И нехочет. Просто любит – и все.

Стасов уходил, унося в душе сочувствие и самую искреннююсимпатию к молодой женщине, способной на такую сильную и безоглядную любовь ина честность даже в ущерб себе самой.

* * *

Доказательства по делу Евгения Досюкова были вполнеприличными. Так, во всяком случае, оценил их Стасов, внимательно перечитываякопию приговора. Убийство Бориса Красавчикова было совершено в ночь с 1 на 2декабря 1994 года, когда потерпевший выходил вместе со своей дамой из ночногоресторана. Некий мужчина выскочил из машины, выстрелил в Красавчикова, сел заруль и умчался. Сбежался народ, тяжело раненный Борис несколько раз повторилимя убийцы – Досюков. Даже к приезду милиции и врачей он еще был в сознании иповторил это имя, чему есть множество свидетелей. Дама ничего по этому поводусказать не могла, ибо кто такой Досюков – и знать не знала, но одежду мужчины иего автомобиль описала достаточно подробно. Тут же стали наводить справки отом, кто такой Досюков и где живет, подъехали к его дому, в присутствииспециалистов осмотрели автомобиль и пришли к выводу, что на нем недавно ездили.То есть не вечером после работы, а прямо-таки не более двух часов назад. Новламываться ночью в квартиру не стали, дабы не нарываться. Позвонили потелефону, услышали, что Досюков снял трубку, выставили пост на лестнице, а в семьутра позвонили в дверь и вежливо попросили господина Досюкова «проехать».Описанная дамой потерпевшего куртка (или такая же, очень похожая) спокойновисела на вешалке в прихожей. Куртку изъяли, частицы пороха обнаружили, ноДосюков не смог внятно объяснить, как они там оказались, и вообще участие вубийстве Бориса Красавчикова полностью отрицал. Тогда нашли свидетелей, которыевидели Досюкова выходящим из дома около двух часов ночи и возвращающимся вначале четвертого. Свидетель, который видел, как он возвращается, опозналДосюкова уверенно и даже смог перечислить признаки внешности и одежды, покоторым он его узнал среди семерых других мужчин, приглашенных для участия вопознании. Свидетель же, который видел, как он в два часа ночи уходил из дома,оказался соседом и хорошо знал Досюкова в лицо, а потому вообще ошибиться немог. Сосед этот гулял с внезапно заболевшей собакой, которая чем-то отравиласьи всю ночь просилась на улицу, поэтому никуда не спешил и прекрасно видел, какЕвгений вышел из подъезда и сел в свою машину. Более того, он дажепоприветствовал его словами: «Жень, ты чего это полуночничаешь?» На что Досюковна ходу бросил что-то невразумительное, вроде: «Дела, брат, дела», и при этомназвал соседа-собачника по имени и даже добавил: «Твоему Лорду тоже не спится».Так что ни о какой непреднамеренной ошибке и речи быть не могло. Если соседобознался и принял за Досюкова какого-то совершенно неизвестного мужчину, тонепонятно, откуда этот мужчина знает имена соседа и его пса и почему он уехал намашине, принадлежащей Досюкову. Ну а о том, что дама, выходившая сКрасавчиковым из ресторана, тоже опознала Евгения Досюкова, и говорить нечего.