– Почему ты не играешь в теннис, папа? – строго спросилБорис IV.

«Жизнь полна тайн, – подумал Никита. – Ведь ещевчера мой бумбульончик только чмокал и фукал, а теперь задает вопросы бытия».

Машина тронулась.

* * *

На теннисном корте Веронику уже ждал ее напарник, пожилойкрасавец мужчина, и еще двое тоже немолодых атлетов. Все трое представляли типуцелевшего в революции и ожившего «знаменитого адвоката», который, впрочем,занимался теперь чем угодно, но только не защитой обвиняемых. Игра началасьспоро, и через несколько минут Вероника уже летала по корту, стремительная ираскрасневшаяся, прекрасно понимая, что выглядит она просто очаровательно, нунеотразимо!

– Мы вас громим, мальчики! – кричала она противникам, ите просто сияли от этих «мальчиков», прямо молодели на глазах под ударамиумопомрачительной «красной генеральши».

– О ты, Вероника, богиня тенниса!

Борис IV тоже был при деле, носился вокруг корта, ловилотлетающие мячики. Среди немногих зрителей в углу дощатой трибуны, сдвинувфуражку на глаза, сидел военный. Вероника уже заметила, что это был не ктоиной, как комполка Вуйнович.

* * *

Между тем в одном из больших кабинетов наркомата обороны шлосовещание группы высших командиров РККА. Карта СССР и прилегающих стран быларазвернута во всю стену. Перед ней с указкой прогуливался, как само воплощение сдержанноймощи, командующий Особой Дальневосточной армии командарм первого ранга ВасилийБлюхер. Доклад Блюхера о стратегической ситуации захватил Никиту Градова неменьше, чем его жену – теннис.

– Центр военно-политической активности, направленной противнашей страны, сейчас смещается к Дальнему Востоку, – говорилБлюхер. – Особое значение приобретают планы Японии по созданиюмарионеточного Маньчжурского государства на нашей границе. Прошу вас сноваобратить внимание на карту, товарищи. Синими стрелками здесь отмечены недавниепередвижения японских сухопутных сил и флота.

Синие стрелы японских сил, будто рыбины, тыкались в вымя ипод хвост огромной коровы Советского Союза. Блюхер подправлял их указкой.Командиры увлеченно делали пометки в блокнотах.

– В ближайшие месяцы мы должны быть готовы к серьезнойконфронтации, – продолжал Блюхер, – может быть, к прямымстолкновениям с очень сильным врагом. Японцы воевать умеют... – онулыбнулся, – и любят. – Улыбка командарма явственно говорила: «Как имы это дело любим», и все присутствующие так и понимали.

Блюхер пересек комнату, остановился возле Никиты Градова,поставил ногу в сверкающем сапоге на перекладинку стула.

– Именно у нас, на Дальнем Востоке, Никита Борисович, вынайдете применение своим стратегическим талантам. Я предлагаю вам стать моимначальником штаба в Хабаровске.

Пораженный Никита вместо лица командарма взирал насверкающее голенище. Все, улыбаясь, повернулись к нему. Предложение было изтех, о которых молодой командир может только мечтать! Это ли не трамплин дляграндиозного взлета?!

– Это очень неожиданно, Василий Константинович, –пробормотал Никита. – Мне начальником штаба?.. В Хабаровске?..

Блюхер протянул ему руку:

– Ну, согласен?

– Как я могу отказаться от такого предложения?

Четко встал, оправил складки вокруг ремня, пожал протянутуюруку. Вдруг подумал: что-то есть общее между Блюхером и покойным Фрунзе. Всеприсутствующие весело зааплодировали: красное воинство, боевое братство!

По окончании доклада Блюхер вышел в коридор в сопровожденииНикиты и группы своих подчиненных из Хабаровска. На ходу он уже отдавалпрактические распоряжения:

– Комполка Стрельников будет вашим заместителем, НикитаБорисович. Знакомьтесь. Комбат Сетаных назначается вашим старшим адъютантом.Остальных членов вашей группы подберете сами. Пока все. Все свободны до двухчасов тpидцати пяти минут.

Тут же все разошлись. Никита медленно двинулся по коридору иостановился возле еще одной карты СССР – ими богат наркомат. Зелень долин икоричневый горб Урала, потом опять луговое разлитие Западной Сибири,подпирающие с юга кочки Алтая и... так далее... Хабаровск... Восемь тысячкилометров от Москвы... Вероника бросит меня... Сзади кто-то сильно хлопнул егопо плечу. Он вздрогнул. Этот стиль запанибратских отношений давно уже был изжит,что касается Никиты, то он ему даже и на Гражданской войне не нравился, атеперь уж и подавно. Особенно если тебя со всего размаху хлопают, а потом еще исияет прямо тебе в лицо какая-то полузнакомая физия из начсостава НКВД. Он несразу узнал Семена Стройло. Со времен Нинкиного отъезда в Тифлис не только невидел, но и думать о нем забыл.

Стройло шумел:

– Поздравляю, комдив! Вот ведь удача! Значит, будем работатьвместе! Меня только что назначили в особый отдел при твоем штабе!

– Простите, не имею чести вас знать, – со злостьюсыграл Никита.

Стройло тут же уловил интонацию и сам сразу же заиграл сковарством:

– Ну, чего ты, Никита, лейб-гвардию из себя строишь! Мы ж стобой чуть не породнились до того, как Нинка-то сбежала от своих троцкистскихдружков в Тифлис...

Никита резко отодвинул его в сторону, мимолетно удивился,что не такой могучий человек оказался, как ожидалось, и быстрыми шагамиудалился. Стройло с кривой улыбкой смотрел ему вслед. Выдуманный и давнозабытый пролетарий в нем теперь проснулся и был глубоко уязвлен.

Никита направился прямо во временный кабинет Блюхера.Командующий что-то писал, сидя под портретом Сталина. Никита решительноприблизился.

– Простите, что явился без приглашения, ВасилийКонстантинович, но я вынужден отказаться от поста начальника штаба ОДА.

Блюхер дописал фразу и только тогда глянул хмуро. Как и вселюди, держащие под командой многотысячные войска, он немедленно менял отношениек тем, кто шел поперек.

– Ваша причина?

– В особый отдел при штабе назначен человек, которому яполностью и решительно не доверяю, – сказал Никита и подумал, что наживаетсебе в этот момент могущественного неодолимого врага.

Между тем неприязнь так же мгновенно, как и возникла,отлетела со лба командующего. Такая «постановка вопроса» была ему понятна.Человек из его окружения выбирает свое окружение – это понятно, это по-военномуи без лицемерия. Он вынул список новых назначений. Золотое немецкое пероостановилось на имени Стройло.

– Этот?

Никита сдержанно кивнул:

– Да. Семен Стройло.