Ричардс стоял перед низким столом и отвечал на вопросы оперенесенных болезнях. Больше всего интересовали заболевания дыхательных путей.Врач пронзительно взглянул на него, когда Ричардс сказал, что в его семье былслучай гриппа.

– Жена?

– Нет. Дочь.

– Возраст?

– Полтора года.

– Вам делали прививку? Не пытайтесь врать! – врач закричалтак, как будто Ричардс уже пытался соврать. – Мы проверим данные о вашемздоровье.

– Привит в июле 2023 года. Ревакцинация в сентябре 2033года. Квартальная поликлиника.

– Проходите.

Ричардс почувствовал неожиданное желание перегнуться черезстол и свернуть гаду шею. Вместо этого он пошел дальше.

На последней остановке сурового вида женщина со слуховымприбором в ухе спросила его, не гомосексуалист ли он.

– Нет.

– Привлекались к уголовной ответственности?

– Нет.

– Имеются ли устойчивые фобии. Я имею в виду…

– Нет.

– Выслушайте лучше определение, – произнесла она с едвазаметным оттенком снисходительности в голосе. – Я имею в виду…

– Имеются ли у меня неизвестные или известные страхи, такие,как акрофобия или клаустрофобия? Нет.

Ее губы плотно сжались, и мгновение казалось, что она невоздержится от резкого комментария.

– Употребляете галлюциногены или другие наркотики?

– Нет.

– Привлекался ли кто-либо из ваших родственников к уголовнойответственности за преступления против правительства или Системы?

– Нет.

– Подпишите эту клятву верности и разрешение Комиссии Игр,мистер… мм-м Ричардс. Он нацарапал свою подпись.

– Покажите санитару свою карточку и скажите ему номер…

Он остановил ее в середине предложения и поманил пальцемсанитара с торчащими зубами.

– Номер 26, приятель.

Санитар принес вещи. Ричардс медленно оделся и вышел клифту. Его задний проход горел, и было неловко от постороннего вторжения инемного скользко от смазки, которой пользовался врач.

Когда они все столпились, открылась дверь лифта.Пуленепробиваемая нора была на этот раз пуста. Полицейский был костлявым, сбольшим жировиком у носа. «Идите в глубину, – протянул он. – Идите в глубину».

Когда двери закрывались, Ричардс увидел, как в дальнем концезала входила буква С. Врач с папкой подходил к ним. Потом двери захлопнулись,оборвав зрелище.

Они поднялись на четвертый этаж, и двери открылись вогромную полуосвещенную спальню. Ряды узких железных кроватей с натянутым наних холстом, казалось, простирались в бесконечность. Двое полицейских проверялиих при выходе из лифта, раздавая номера кроватей. Номер Ричардса был 940. Накровати было одно коричневое одеяло и тощая подушка. Ричардс лег на кровать искинул ботинки на пол. Его ноги болтались над краем кровати, с этим ничегонельзя было поделать. Он положил руки под голову и уставился в потолок.

Счет продолжается…

На следующее утро ровно в шесть его разбудил очень громкийвой сирены. На мгновение он потерял ориентацию, как в тумане, недоумевая, зачемШейла купила будильник. Потом он вспомнил и сел на кровати.

Группами по пятьдесят человек их повели в большуюпромышленную ванную комнату, где они предъявили свои карточки перед камерой,охраняемой полицейским. Ричардс вошел в облицованную голубым кафелем кабинку сзеркалом, раковиной, душем, унитазом. На полке над раковиной стоял ряд зубныхщеток, обернутых в целлофан, электробритва, кусок мыла и наполовинуиспользованный тюбик зубной пасты. Надпись в углу зеркала гласила: «УВАЖАЙСОБСТВЕННОСТЬ!» Пониже кто-то нацарапал: «А Я УВАЖАЮ ТОЛЬКО СВОЙ ХЕР!»

Ричардс принял душ, вытерся полотенцем, которое лежаловерхним в стопке на бачке унитаза, побрился и почистил зубы.

Их провели в кафетерий, где они вновь показали своиудостоверения. Ричардс взял поднос и толкнул его вниз по планке из нержавеющейстали. Он получил пачку кукурузных хлопьев, жирную тарелку чего-то жареного,кусок яичницы, холодный и твердый, как мраморная плита, тост, полпинты молока,чашку грязноватого кофе (без сливок), упаковку сахара, упаковку соли и комокискусственного масла на крошечном квадратике промасленной бумаги.

Он поглотил всю еду, как и все остальные. Для Ричардса этобыла первая настоящая еда Бог знает за сколько времени – не то, что сальныеклинья пиццы и выдаваемые правительством продуктовые пилюли. И все же еда быластранным образом бесплотной, как будто какой-то повар-вампир на кухне высосализ нее весь вкус и оставил только свойства насыщения.

Что ели они сегодня утром? Пилюли из водорослей.Искусственное молоко для младенцев. Внезапное чувство отчаяния охватило его.Боже, когда же они увидят деньги? Сегодня? Завтра? На следующей неделе? А можетбыть, это тоже был просто трюк, яркая приманка. Может быть, и не было никакойрадуги, не говоря уже о горшке с золотом. Он сидел, уставившись в пустуютарелку, пока не завыла семичасовая сирена и их не повели в лифт.

Счет продолжается…

На пятом этаже их группу из пятидесяти человек загнали, какстадо, в большую комнату без мебели, с прорезями вокруг стен, как для писем.Они вновь показали свои карточки, и двери лифта со свистом закрылись за ними.

В комнату вошел изможденный мужчина с редеющими волосами иэмблемой Игр (силуэт человеческой головы на фоне факела) на лацкане халата.

– Прошу раздеться и вынуть все ценности из одежды, –произнес он. – Бросайте вашу одежду в прорези печи. Вам будет выдана одеждаИгр. – Он многозначительно улыбнулся. – Одежда сохраняется за вами независимоот результатов вашей игры.

Послышалось ворчание, но все подчинились.

– Прошу поторопиться, – сказал изможденный. Он дваждыхлопнул в ладоши, как учитель первого класса, давая знать, что время дляразвлечений закончилось. – Нас еще многое ждет впереди.

– Вы тоже участвуете в конкурсе? – спросил Ричардс.

Изможденный одарил его изумленным выражением лица. Кто-тосзади фыркнул от смеха.

– Не важно, – с этими словами Ричардс переступил черезбрюки.