не поддаться искушению сделать какую-нибудь глупость – например, схватить письмо и помчаться с ним к канадской границе.

– Она в моем сейфе в шкафу. 02–28.

– День рождения Келлана.

Я не ответил. Просто отодвинулся в сторону.

Чарли поднялась по лестнице, стараясь ступать как можно тише. Что-то в ее движениях подсказало, что она привыкла быть невидимой, и это меня разочаровало.

Когда Чарли вернулась, в ее руках был толстый сверток, который она несла так, будто это был один из моих новорожденных.

Она встала на ступеньку моего крыльца.

– Я заставлю Келлана мной гордиться, Тейт.

Я захлопнул дверь перед ее носом, разрывая наши узы. Навсегда.

Казалось, у Келлана Маркетти было три больших секрета: суицидальные мысли, «Милый Яд» и Шарлотта Ричардс.

Глава сорок восьмая

= Тейт =

Вернувшись в постель, которая казалась мне чужой, в дом, который никогда не казался мне домом, я уставился в потолок, гадая, благополучно ли Чарли добралась домой.

Я вспомнил, как она поднималась по лестнице. С молчанием, полным достоинства.

Как будто она так привыкла быть невидимой, что не беспокоится о том, как случайно издаст какой-нибудь звук. Чарли знала, что не сделает этого.

Потом я подумал о «Милом Яде».

Сколько слов было в рукописи? Сколько слов было в книге в целом?

Я ничего не знал о книгах. Кел был похож на нашего донора спермы – весь в творчестве и написанных словах. Я пошел в свою мать, преуспев в математике, биологии и химии.

Знает ли Чарли, что написать? Будет ли скучать по нему? Возродит ли это старые воспоминания? Я мог бы узнать о Келлане больше, но никогда не узнаю, потому что вел себя как ублюдок по отношению к Чарли.

Я ворочался с боку на бок. Переместился на правую сторону кровати. Уставился на красные светящиеся цифры будильника.

Проверял руки и ноги на предмет недостающих частей.

Ничего.

Но мне казалось, что чего-то не хватает.

Если честно, я не мог винить Чарли. Она не должна выполнять желания Кела. Она сделала это, потому что была хорошим человеком. И, пожалуй, это я любил в ней больше всего.

Вот в чем уродливая правда.

Я не хотел, чтобы сегодняшняя встреча с Шарлоттой Ричардс стала последней. Ее присутствие успокаивало меня там, где я обычно горел. Во многих отношениях она была моей последней надеждой. Моей единственной оставшейся связью с Келланом.

Но «Милый Яд» – последнее, что у меня от него осталось. Без этого у нас с ней не осталось причин снова встречаться.

Ты мог бы снять трубку и попросить ее о встрече. Чтобы узнать больше о Келе.

Но в чем смысл?

Каждый раз, когда мы стояли в одной комнате, нас охватывали замешательство, гнев и напряжение. Я терпеть ее не мог, но и не мог держать дистанцию. Чарли не могла перестать смотреть на меня, но она не сдвинулась с места, когда дело дошло до того, чтобы воздать должное Келу.

Это было совсем другое дело.

Чарли предана Келлану.

Не я.

Только не я.

Келлан.

Зачем ты это сделал, Келлан?

Но я уже знал причину.

Отчасти он поступил так из-за меня. Потому что я был слишком занят, притворяясь взрослым, и забыл справляться о нем.

Келлан так и не простил мне эту ошибку.

И я очень сомневался, что Чарли сможет.

Глава сорок девятая

= Шарлотта =

Я провела пальцами по корешкам старых книг в твердом переплете, когда шла по проходу, вдыхая земляной, мускусный запах старой бумаги, пыли и дорогих чернил. Прошла целая неделя с тех пор, как я попрощалась с Тейтом, и сегодня наконец набралась смелости отпустить единственное, что все еще нас связывало. Книги Келлана.

Я не пошла в Нью-Йоркскую публичную библиотеку в Мидтаун-Уэст, чтобы избавиться от драгоценных книг в мягких обложках. Нет. Это была кишащая туристами, всеми любимая, богатая библиотека, которую все знали и о которой заботились. Келлану было бы неприятно узнать, что его книги оказались там.

Я отправилась в ту, которую с самого детства посещала каждую неделю. Библиотека Нью-Йоркского общества. Я уже отдала драгоценные первые издания «Волшебника страны Оз» трем надежным библиотекарям, которых знала, – Дорис, Генри и Фэй. Они ликовали и ощупывали их, как будто книги были новорожденными единорогами. Не то чтобы это как-то притупило «какого черта?» – чувство, с которым я покинула дом Тейта в ту ночь. Но, в отличие от Келлана, я с успехом притворялась, что все в порядке.

Я взглянула на телефон, чтобы узнать, сколько времени. Сорок минут до окончания обеденного перерыва. Меня успокоили книжные полки с романами. Между темными дубовыми стеллажами и толстыми томами я чувствовала себя как дома. В тепле и безопасности.

Я перекинула курьерскую сумку через плечо и наслаждалась тишиной, притронувшись к «Джейн Эйр», и в этот самый момент кто-то из другого прохода тоже дотронулся до книги. Я быстро отдернула руку. То же самое сделал человек за ширмой из книг.

Я внимательно посмотрела на книгу, чтобы увидеть, возьмут ли ее. Но она осталась на месте. Я улыбнулась и пошла по проходу, скользя взглядом по книгам в твердой обложке.

Человек шел точно в том же темпе, и сквозь аккуратно выстроенные книги скользила большая тень. Кто бы это ни был, он был высоким. Минимум на полторы головы выше меня. Скорее всего, мужчина.

Я велела себе не паниковать и приказала сердцу успокоиться. Но чем медленнее я шла, тем медленнее шагал человек.

Я решила испытать его. Снова остановилась, потрогав том «Зеленого гнома», который лежал рядом с восемью идентичными экземплярами. Человек за книжным занавесом тоже остановился.

Я приоткрыла рот, мой пульс стремительно ускорился до небытия.

Бум, бум.

Бум.

Я прикоснулась к роману, положив указательный палец на верхнюю часть корешка.

Человек с другой стороны сделал то же самое, прикоснувшись к обложке сзади. Мне пришло в голову, что он видит совершенно другие корешки и выбрал «Джейн Эйр», потому что я прикоснулась к ней, а не потому, что хотел ее прочитать. Вероятно, он даже не смог бы вытащить книгу до конца.

Я с трудом сглотнула.

Я должна развернуться и уйти. Надо же, именно мне повезло стать жертвой серийного библиотечного онаниста.

Оглядевшись, я убедилась, что здесь никого нет. Только я и этот человек.

Господи.

Я отступила назад, убрав руку с книги. По ногам и рукам бегали невидимые муравьишки.

Убирайся отсюда, Чарли.

Я развернулась, собираясь помчаться по проходу.

Наконец человек с той стороны открыл рот:

– Я должен сделать признание.

И вот так воздух, застрявший в легких, стремительно вырвался наружу. Я сразу узнала этот низкий, хрипловатый голос.

Тейт.

После передачи «Милого Яда» на мое попечение и изданий «Волшебника страны Оз» в библиотеку официально между нами все было кончено. Подытожено. У нас нет причин видеться или разговаривать. Тогда что он тут делает? И как узнал, что я буду здесь?

Я не задала ни одного из этих вопросов. Бабочки заполнили мою грудь до самой шеи, яростно порхая. Я откинулась на противоположную полку и заложила руки за спину.

– Это не кабинка для исповеди, – вышло менее уверенно, чем мне бы хотелось. Я сглотнула, почесывая шрам на запястье.

– Могла бы позволить мне эту иллюзию.

Я услышала ухмылку в его голосе – и все, мне конец. Все усилия, которые я прилагала, чтобы не думать о нем, испарились. Грань между желанием спасти его и желанием поцеловать размыта – и да, я с горечью осознала, что действительно очень хочу сейчас его поцеловать.

Тейт прав. Это действительно похоже на исповедальню с перегородкой между нами, с книгами, которые навеки сохранят этот разговор в тайне. У меня покалывало кончики пальцев.

– Тогда я готова слушать, – прошептала я.

– Я ненавижу читать.

Его слова меня задели.

Я округлила глаза.

– Ты имеешь в виду… в общем, или?..

– Книги. Стихи. Песни. Гребаные руководства ИКЕА. Чтение – не мое хобби. Никогда им не было. Думаю, у меня аллергия, за что спасибо дорогому донору спермы.

Я хотела, чтобы он перестал так называть Терри.

Хотела, чтобы он просто был благодарен, что его отец еще жив.

Он неумолимо продолжал:

– Это эффект Уильяма Форда. Какого черта мне испытывать судьбу в том, что мой отец освоил так, что запомнит весь мир? Так что на всякий случай: я никогда не читаю ради удовольствия, чтобы исключить