Мальчик стоял у изогнутой каменной стены, по которойтянулись, теряясь во тьме, параллельные металлические полоски; на них держалиськакие-то черные провода, по которым когда-то текло электричество. А по земле,поднимаясь на несколько дюймов над каменным полом, шла металлическая колея. Чтоходило по ней в стародавние времена? Стрелку представлялись только зловещиеэлектрические снаряды, что летели сквозь эту вечную ночь, пронзеннуюустрашающими, рыщущими глазами прожекторов. Он ни о чем таком в жизни не слышал.Но в мире еще существуют обломки прошлого, как существуют и демоны тоже.Когда-то он знал одного отшельника, возымевшего едва ли не религиозную властьнад жалкой кучкой скотоводов лишь потому, что безраздельно владел древнейбензоколонкой. Отшельник садился на землю, хозяйским жестом приобнимал колонкуодной рукой и выкрикивал свои дикие, грязные и зловещие проповеди. Время отвремени он просовывал все еще блестящий стальной наконечник, прикрепленный кпрогнившему резиновому шлангу, себе между ног. На колонке — вполне отчетливо,пусть даже и тронутыми ржавчиной буквами — было написано что-то совсем уженепонятное: АМОКО. Без свинца. Амоко превратился в их тотем, в символ богаГрома, и они поклонялись ему и приносили ему в жертву овец и рев моторов: Ррррррррр!Ррррр! Рррр-ррррррр!

"Как обломки погибших кораблей, — подумал стрелок. —Всего лишь бессмысленные обломки в песке, который когда-то был морем".

В том числе и эта железная дорога.

— По ней и пойдем, — сказал он.

Мальчик опять промолчал.

Стрелок загасил факел, и они легли спать.

Когда Роланд проснулся, оказалось, что мальчик уже не спит.Он сидел на железном рельсе и смотрел на стрелка, пусть даже ему было совсемничего не видно — в кромешной тьме.

Они зашагали вдоль рельсов, точно пара слепых: стрелок —впереди, мальчик — следом. Они шли, пробираясь на ощупь, стараясь, в точностикак слепые, все время касаться рельса одной ногой. И вновь их единственнымспутником был рев бегущей по правую руку реки. Они шли молча, и такпродолжалось три периода бодрствования подряд. Стрелку не хотелось даже связномыслить, не говоря уж о том, чтобы обдумывать планы дальнейших действий. И спалон без сновидений.

А во время четвертого периода они в прямом смысле слованаткнулись на брошенную дрезину.

Стрелок ударился об нее грудью, мальчик — он шел по другойстороне — прямо лбом. Он упал, тихо вскрикнув.

Стрелок немедленно зажег факел.

— Ты как там, нормально?

Слова прозвучали резко, едва ли не раздраженно. Даже сам онневольно поморщился.

— Да.

Мальчик осторожно потрогал голову, потом тряхнул ею, какбудто затем, чтобы самому убедиться, что с ним действительно все в порядке. Ониобернулись, чтобы посмотреть, во что они врезались.

Оказалось, что это какая-то плоская металлическая платформа,безмолвно стоящая на рельсах. В центре из пола платформы торчал рычаг. Стрелокне знал, что это за штуковина, но мальчик узнал ее сразу:

— Это дрезина.

— Что?

— Дрезина, — нетерпеливо повторил мальчик. — Как в старыхмультяшках. Смотрите.

Парнишка взобрался на платформу и подошел к рычагу. Емуудалось опустить рычаг вниз, но для этого ему пришлось навалиться на него всемсвоим весом. Дрезина продвинулась чуть вперед по рельсам — бесшумно, точнофантом вне времени.

— Хорошо, — сказал тусклый механический голос. Оба, стрелоки мальчик, даже подпрыгнули от неожиданности. — Хорошо, давай еще ра… —Механический голос умер.

— Работает, только тяжеловато идет, — сказал парнишка,словно извиняясь.

Стрелок тоже взобрался на платформу и нажал на рычаг.Дрезина послушно двинулась вперед, немного проехала и остановилась.

— Хорошо, давай еще раз, — проговорил механический голос.

Стрелок почувствовал, как у него под ногами провернулсяведущий вал. Ему понравилось действие этого устройства. И понравилсямеханический голос (хотя стрелок уже постановил про себя, что будет слушать егоне дольше, чем это необходимо). Это был первый попавшийся ему за многие годыдревний механизм, не считая того насоса на дорожной станции, который работалисправно. Ему это понравилось, но и встревожило тоже. Дрезина гораздо быстреедоставит их по назначению. И стрелок даже не сомневался, что человек в черномподстроил и это тоже: чтобы они нашли эту машину.

— Правда, здорово? — Голос парнишки был преисполненискреннего отвращения. А потом была только непробиваемая тишина. Стрелок слышалтолько биение своего сердца и гулкие отзвуки капель — и все.

— Вы стойте на той стороне, я — на этой, — сказал Джейк. —Вам придется толкать ее одному, пока она как следует не разгонится. А потом явам помогу. Вы надавите, я надавлю. Так и поедем. Понятно?

— Понятно.

Стрелок сжал кулаки в беспомощном жесте отчаяния.

— Но сперва вам придется толкать ее одному, пока она неразгонится, — повторил мальчик, глядя прямо на стрелка.

А перед мысленным взором стрелка неожиданно встала живаякартина: Большой Зал через год после весеннего бала. Теперь Зал Предков лежал вруинах, разоренный восстанием, гражданской войной и вторжением. Следомнахлынули воспоминания об Элли, той, со шрамом, из Талла — как она упала,сраженная пулями из его револьверов. Он убил ее безо всякой причины… еслирефлексы нельзя посчитать за причину. Потом ему вспомнился Катберт Оллгуд. Какон смеялся, сбегая с холма — навстречу собственной смерти, так и трубя в этотпроклятый рог… Роланд как будто воочию увидел его лицо — и лицо Сюзан,искаженное плачем. Все мои старые друзья, подумал стрелок и улыбнулся зловещейи страшной улыбкой.

— Значит, буду толкать, — сказал он.

И взялся за дело. И когда механический голос включился снова("Хорошо, давай еще раз! Хорошо, давай еще раз!"), Роланд принялсяшарить рукой по железному столбику, на котором крепился рычаг. Наконец оннашел, что искал. Там была кнопка, на которую он и нажал.

— Пока, дружище! До скорой встречи! — бодро проговорилмеханический голос, после чего наступила благословенная тишина.

Они катились сквозь непроглядную тьму, теперь гораздобыстрее, поскольку им больше не надо было вслепую нащупывать путь. Механическийголос включался еще два раза: в первый раз, чтобы предложить им чипсов«Crisp-A-La», и еще раз — чтобы сообщить, что после напряженного трудового Днянет ничего лучше, чем пачка печенья «Larchies». Выдав этот бесценный совет,голос умолк насовсем.