Он стоял у подножия лестницы, прерывисто дыша. Сердцевыскакивало из груди. Адреналин бежал по венам.

Поднявшись, Черч потянулся.., и словно улыбнулся ему. Луисаотпустило. Он выгонит этого кота. Он знал это, но не сделал этого прямо сейчас.Луис знал, пока не вернулась Элли, нельзя прикасаться к коту.

Джад зажег сигарету деревянной спичкой, потом потушил спичкуи бросил ее в крошечную пепельницу с хорошо различимой рекламой Джима Беама надне.

– Конечно, это Стенли Бучард рассказал мне о том месте, – онсделал паузу, задумавшись.

Легонько звякнули стаканы с пивом, стоявшие перед ними наклетчатой клеенке, закрывающей кухонный стол. Бочонок растительного масла,прикрепленный к стене, неторопливо булькнул три раза и затих. Луис поужинал,перехватив со Стивом по сэндвичу «для подводников» в пустынной «Берлогемедведя». Он еще раньше обнаружил, что если заказывает в Мэйне что-то иззнакомых ему по Чикаго блюд, официанты не понимают, о чем он говорит. Заказывайчто-нибудь попроще и все будет в порядке. Перекусив, Луис стал лучше относитьсяк возвращению Черча, почувствовав, какая ему открывается перспектива, но неспешил возвращаться в пустой дом, где был кот.., он ведь мог прятаться гдеугодно…

Норма молча сидела с ними, смотрела телевизор и вышивала:солнце садилось позади маленького деревенского домика. Кроны деревьев чернымисилуэтами вставали на фоне заката. Вышивка Нормы предназначалась для церковнойраспродажи, что состоится за неделю до Рождества. Распродажа всегда приноситприличные деньги. Пальцы Нормы двигались, прокалывая иглой материю, натянутуюна железный обруч. В этот вечер артрит не давал о себе знать. Луис предположил,что, может, все дело в погоде. Было холодно, но очень сухо. Норма совсемоправилась после сердечного приступа артрита. Оставалось меньше десяти недель докровоизлияния в мозг, которое должно было убить ее, но сейчас Норма чувствоваласебя хорошо. Луис подумал, что выглядит не такой уж изможденной и кажетсянамного моложе. В этот вечер он смог представить себе девушку, которой Нормакогда-то была.

В четверть десятого Норма сказала «спокойной ночи», и теперьЛуис с Джадом остались наедине. Но старик ничего не говорил, а только выпускалсигаретный дым и следил за его клубами, словно ребенок, наблюдающий за работойпарикмахера, следивший, куда упадут срезанные волосы…

– Станни Б.? – мягко подсказал Луис. Джад моргнул и,казалось, пришел в себя.

– Да, конечно, – сказал он. – Каждый в Ладлоу.., вокругБакспорта, Проспекта и Оррингтона, я так считаю, называл его Станни Б. В тотгод, когда умерла моя собака… я имею ввиду 1910 год, когда она умерла в первыйраз… Станни уже был чокнутым стариком. Были и другие, кто знал о том месте, оместе, где хоронили своих мертвых Микмаки, но я-то столкнулся со Станни Б. Ятолько слышал о том месте, а он знал, и отец его знал. Всей семьей они былинастоящими канаками. – Джад засмеялся и пригубил пива.

– До сих пор слышу его выговор на ломаном английском… Оннашел меня сидящим за платной конюшней, которой пользовались те, кто наперекладных ездил по 15 шоссе.., тогда оно называлось Бенгор-Бакспорскойдорогой. Она, дорога, проходила прямо через то место, где сейчас стоит завод«Оринго». Спот еще не сдох, но отходил, и мой отец послал меня купить корм дляцыплят, который нужен был не больше, чем корове дерьмо на заднем дворе. Но яхорошо знал, почему он меня отсылает.

– Он хотел убить пса?

– Да.., он знал, как нежно я отношусь к Споту, поэтому иотослал меня. Я договорился насчет корма для цыплят и, пока старый Йоркиготовил смесь, я пошел побродить по округе.., уселся на старый точильныйкамень, который иногда местные использовали вместо трибуны.

Джад медленно и лениво тряхнул головой и чуть улыбнулся.

– Тут ко мне и подъехал Станни Б., – продолжал старик. –Одна половина города думала, что он – безвредный, а другая считала его опасным.Его дед был известным траппером и торговцем пушниной в начале 1800-х. ДедСтанни исходил тут все, от Маритайма до Бангора и Дерри, иногда забирался оченьдалеко на юг, доходя даже до Сковхегана; скупал шкуры, по крайней мере, я такслышал. Он разъезжал в большом фургоне, крытом кожей, словно странствующийлекарь. На этом фургоне он исколесил всю округу, а будучи настоящимхристианином, он проповедовал о Воскрешении Христа, даже когда напивался (такговорил Станни, а он любил поговорить про своего деда), но он носил и индейскиеамулеты, потому что верил, что все индейцы (не важно, какому племени онипринадлежат) – часть единого большого племени.., потерянного племени сыновИзраилевых, если верить Библии. Он говорил, что все индейцы связаны с Адом, иих магия работает, потому что они в чем-то христиане, а к колдовству пришлистранным, проклятым путем. Дед Станни торговал с Микмаками, заключал с нимисделки, когда большая часть трапперов и торговцев уже ушла на запад. Он платилиндейцам мало, и поэтому, как говорил Станни, держал Библию возле сердца, ноМикмакам нравилось слушать его речи о святых. Говорил он от чистого сердца ипроповедовал в этих краях еще до того, как тут появились зверобой и дровосеки.

Джад замолчал. Луис терпеливо ждал.

– Микмаки рассказали деду Станни Б. о земле, где раньше онихоронили своих мертвых, но уже тогда там не хоронили, потому что Вакиньян далземле скиснуть, и не только там, на Маленьком Болоте Бога, да и во всей округе.Истории о Вакиньяне в те дни можно было услышать по всему северу. Эти историиочень напоминали некоторые из историй раннего христианства… Норма отругала быменя, как богохульника, если бы услышала то, о чем мы тут говорим, Луис…Иногда, если зима длинная и суровая, а есть нечего, индейцы севера шли в такиеместа умирать или.., делать что-то еще…

– Каннибализм?

Джад пожал плечами.

– Может быть. Может быть, они выбирают того, кто постарше, исвежуют. Тогда на некоторое время у них есть тушеное мясо. А история, которуюони расскажут белым, будет звучать примерно так: «Вакиньян прошел через нашудеревню или стоянку, и пока мы спали забрал тех, кто проспал. А потом Вакиньяндал нам мяса».

Луис кивнул.

– Говорят, Дьявол точно так и поступает.

– Да. Я и сам догадывался, что Микмаки каннибалы… Потом онихоронили обглоданные кости одного или двух соплеменников, может, и десятка, аможет, дюжины в той земле.

– А потом решили, что земля скисла? – пробормотал Луис.

– Значит, Станни Б. завернул на конюшню раздавить бутылочку,– сказал Джад, – хоть она уже и была наполовину пустой. Его дед, может, даже имиллион скопил, к тому времени как помер.., так люди говорили.., а у Станни Б.ничего не было – пустым отребьем он был. Он спросил меня, кто меня обидел, и явсе ему рассказал. Посмотрев, как я завываю, он сказал, что дело можнопоправить, если я храбрый и сам захочу все поправить. Я ответил ему: что онможет сделать, если ничего не может сделать ветеринар. «Не ветеринар я, иничего такого не знаю, – сказал мне Станни, – но я знаю, как помочь твоему псу,парень. Сейчас ты иди домой и скажи отцу, пусть положит пса в мешок из-подзерна, но только сам его не хорони ни в коем случае! Ты должен будешь оттащитьего на Хладбище Домашних Любимцев и оставить там в тени большого бурелома.Потом ты возвращайся домой, а его оставь там». Когда я спросил, что хорошегобудет в этом, Станни сказал, что я должен буду не спать ночью, а когда он кинеткамнем в окно, вылезти из дома… «Я приду в полночь, мальчик, так что, если тызабудешь о Станни Б. и уснешь, Станни Б. забудет о тебе, и ты можешьраспрощаться со своим псом. Он отправится прямо в Ад!»