— Я… я думаю, что можно попробовать, — ответилаона. — Я должна хотя бы примерить его к себе.

— Превосходно, Мари. А если я ошибусь — наступи мне наногу. Договорились?

— Согласна. Но лучше я тресну тебя фотоаппаратом. Так,по-моему, будет действеннее.

— О'кей. — Питер выпрямился и знаком подозвалофицианта.

После обеда они долго гуляли, взявшись за руки, по сонномуприбрежному городку, заглядывая в его крошечные магазинчики, сувенирныелавчонки и галереи, и Фред, для которого эти воскресные поездки тоже сталипривычными, повсюду сопровождал их. Пока они обедали, он терпеливо ждал вмашине, но на прогулку они обязательно брали его с собой.

— Ты не устала? — спросил Питер некоторое времяспустя.

Он всегда был исключительно внимателен к ней, зная, что,несмотря на значительный прогресс, Нэнси по-прежнему быстро утомляется. Должнобыло пройти еще немало времени, прежде чем она вернулась бы к прежнейфизической форме. За семнадцать месяцев Нэнси перенесла четырнадцать операций,и это не могло не сказаться на ее состоянии. По расчетам Питера, Нэнси могласнова стать собой не меньше чем через год, сейчас же часовая прогулка вмедленном темпе была пределом ее физических возможностей.

Выносливость и жизнестойкость Нэнси не переставали поражатьего. Вот и сейчас она продолжала держаться прямо, движения ее оставалисьграциозными и легкими, так что посторонний человек ни за что бы не догадался,что она из последних сил держится на ногах. Как бы тяжело ей ни приходилось,Нэнси неизменно оставалась оживленной, разговорчивой и беспечно шутила, ноПитер не позволял себе заблуждаться на ее счет.

— Может, вернемся? — снова спросил он, и Нэнсинеохотно кивнула.

— Да, пожалуй, — согласилась она, и Питерзаботливо взял ее под руку.

— Ничего, Мари, — сказал он сочувственно. —Вот увидишь — не пройдет и года, и я уже не буду за тобой поспевать. Тысделаешь меня и на короткой, и на длинной дистанциях.

Нэнси весело рассмеялась — так ей понравились и его слова, инепринужденная легкость, с какой он употребил ее новое имя.

— Что ж, — сказала она, — будем считать, чтовызов брошен и я подняла перчатку.

. — Боюсь, что ты все равно победишь, как бы я нистарался, — вздохнул Питер. — На твоей стороне одно важноепреимущество.

— Какое же?

— Молодость.

— Но ты же совсем еще не старый! — Она сказала этотак серьезно, что Питер невольно рассмеялся, покачав седеющей головой.

— Ах, если бы ты всегда была так снисходительна к моемувозрасту! — заметил Питер, все еще смеясь, но в глазах его промелькнулакакая-то печальная тень, и Нэнси сразу догадалась, о чем он думает.

Разница в возрасте между ними двумя была слишком велика,чтобы ее можно было так просто сбрасывать со счетов. Как бы ни было им обоимприятно в обществе друг друга и какими бы близкими ни были их отношения,разделявшие их двадцать четыре года все же представляли собой серьезноепрепятствие. Впрочем, Нэнси эта разница нисколько не смущала, о чем она не разговорила Питеру. И иногда — в зависимости от настроения — он даже верил ей. Ивсе же ни себе и никому другому Питер не признавался, до какой степени это еговолновало. Нэнси была первой девушкой, при одном взгляде на которую емуотчаянно хотелось сбросить лет десять или даже двадцать и снова стать молодым.Просто он дорожил своей зрелостью, считая ее достоинством, а отнюдь ненедостатком, и только перед лицом ее свежести и молодости она превращалась длянего в тяжкое бремя.

— Нэнси… — Позабыв об их уговоре, Питер снова назвал еепо-старому, но его глаза были так серьезны, что Нэнси не решилась напомнить емуо его ошибке.

— Что?

— Ты все еще… вспоминаешь его?

Во взгляде Питера отражались такие боль и безнадежность, чтоНэнси захотелось крепко обнять его и сказать, что все хорошо, все нормально, ноона не могла лгать ему, даже зная, что правда может глубоко ранить его.

— Иногда. Не всегда, но часто…

Что ж, по крайней мере, это был честный ответ.

— И ты все еще любишь его? Прежде чем ответить, Нэнсипосмотрела на Питера очень пристально и внимательно.

— Не знаю, — проговорила она наконец. — Вседело в том, что я вспоминаю Майкла таким, каким он был тогда, два года назад.Но с тех пор многое изменилось. Я стала другой, и он тоже. Эта авария… Она немогла пройти для Майкла бесследно. Я часто думаю, что, если бы мы встретилисьтеперь, мы, наверное, обнаружили бы, что стали друг другу чужими и что у насбольше нет ничего общего. Впрочем, трудно судить наверняка, если от прошлогоостались только воспоминания. Порой мне хочется встретиться с ним просто длятого, чтобы окончательно во всем разобраться, расставить все точки над"i" и — если уж так суждено — разойтись раз и навсегда. Я готова наэто, лишь бы покончить с неопределенностью, которая тяготит меня. Но… Я ужепоняла, что я никогда больше с ним не увижусь. Так что ни мечты, ни надежды —ничто больше не имеет значения. Я должна забыть о них.

Эти слова дались ей нелегко, но в них неожиданно прозвучаланепреклонная решимость. Нэнси сделала свой выбор. Или думала, что сделала.

— Это трудно, очень трудно… — Голос Питера звучалсочувственно. Слушая Нэнси, он невольно подумал, не переживает ли и он самнечто подобное? Может быть, именно поэтому он с такой легкостью понимал еемысли и чувства.

— Почему ты никогда не был женат, Питер? —неожиданно спросила Нэнси.

Они медленно шли к морю, и Фред, высунув от жары язык,плелся сзади. Впрочем, занятые серьезным разговором, они почти забыли про него.

— Может, мне не следовало спрашивать?.. —неуверенно добавила Нэнси, видя, что он не отвечает, но Питер отрицательнопокачал головой.

— Почему не следовало?.. — Он немного помолчал. —Тому существует тысяча веских причин. Во-первых, я слишком большой эгоист,чтобы жениться. Во-вторых, я всегда был поглощен карьерой, работой, пациентами…В конце концов так и вышло, что хирургия вытеснила, заменила собой личнуюжизнь. Кроме того, я излишне непоседлив, любопытен, жаден до всего нового… Современем я, возможно, мог бы остепениться, но даже сейчас до этого еще оченьдалеко.

— Почему-то я тебе не верю. — Нэнси пристальнопосмотрела на него, и Питер улыбнулся.

— Я сам себе не верю. И все же в том, что я тебе толькочто сказал, есть свое рациональное зерно.

Он неожиданно замолчал и молчал очень долго. Потом тяжеловздохнул и продолжил:

— Есть и другие причины, Нэнси. На протяжениидвенадцати лет я любил одну женщину. Как и ты, она была моей пациенткой. Спервой же нашей встречи Ливия произвела на меня очень сильное впечатление, но вте времена я избегал слишком близких отношений со своими подопечными. Она так ине узнала, что я к ней чувствовал до тех пор, пока… Словом, много позднее. Амежду тем судьба, словно в насмешку, то и дело сводила нас вместе. Мывстречались с ней на вечеринках, приемах, банкетах чуть ли не каждую неделю. Еемуж, видишь ли, тоже был известным врачом, и его — как и меня — приглашали чутьли не на каждое сборище, будь то профессиональный конгресс илиблаготворительный вечер. Да, Нэнси, она была замужем, но меня продолжало тянутьк ней. Я держался почти два года, но в конце концов не выдержал. Мы сталилюбовниками и проводили вместе много времени…