— О, Майкл!..

Десять минут спустя — тяжело дыша после отчаянно бурных ласк— они лежали в постели, и Венди слышала, как на кухне тикают часы. Майкл лежалмолча, но не спал. Он просто смотрел в потолок, и его глаза были печальны истроги.

— С тобой все в порядке?

Это Майкл должен был задать Венди этот вопрос, но она знала,что он не спросит, и спросила первая. Их роман был обречен с самого начала, иВенди прекрасно понимала это, но прекратить его она не могла. Иногда онаспрашивала себя, что будет, когда все кончится и они разойдутся как в морекорабли, но ответа не находила. «Скорее всего, — решила наконецВенди, — Майкл заставит Бена Эйвери уволить меня. Да, так оно и будет.Наверняка».

— Майкл?

— Что?.. А… да, со мной все в порядке. Извини, Венди. Язнаю, что иногда бываю совершенно невыносим… Я вел себя, как последнийболван. — В уголках его глаз блеснули слезы, и Венди поспешно отвернулась.

— Ну, с этим я спорить не буду, — ответила она и,поддавшись внезапному порыву, вдруг поцеловала его в подбородок. — И всеравно я люблю тебя, Майкл.

— Ты не заслуживаешь той жизни, какую тебе приходитсявести. Ты… — Пожалуй, впервые за несколько месяцев он посмотрел на нее, а несквозь нее. — Я знаю, что мучаю тебя, и ненавижу себя за это. Но я…

Голос его сорвался, и Венди поспешно прижала пальцы к егогубам.

— Я знаю, милый, знаю…

Он молча кивнул, встал и направился к двери.

— Майкл…

— Что? — Он обернулся, и Венди увидела его лицо.От холодности, которую она видела в его глазах полчаса назад, не осталось иследа. Его взгляд смягчился, и Венди подумала, что она все-таки сумела что-тодля него сделать.

— Скажи… ты тоскуешь по ней до сих пор, да? Он долгомолчал, потом кивнул, и в его глазах снова появилось выражение мучительнойболи. Не сказав больше ни слова, Майкл вышел в гостиную и стал одеваться. Вендитоже поднялась. Сидя на краю кровати, она раздумывала о том, что только чтовидела в его глазах.

Когда несколько минут спустя Майкл вернулся в спальню, онзастал ее все еще погруженной в раздумья.

Заслышав его шаги, Венди вскинула голову. Майкл был вджинсах и белой рубашке с открытым воротом. В одной руке он держал кейс, вдругой — легкий джемпер, и Венди поняла, что, несмотря на воскресенье, Майклидет на работу и что он снова вернется за полночь. Это огорчило ее, но оназнала, что другого ожидать от него просто бессмысленно.

— Мы… еще увидимся сегодня? — Она ненавидела себяза этот вопрос, за этот умоляющий тон, но сдержаться было выше ее сил.Проклятие!.. А Майкл… Майкл снова неопределенно качает головой!

— Вряд ли. Мне нужно поработать. Я освобожусь толькочаса в два-три ночи, а потом вернусь к себе на квартиру. Мне все равно надопереодеться, так что…

Короткая вспышка нежности, согревшая его несколько минутназад, прошла. Майкл снова был холоден и собран, снова не замечал ничего иникого вокруг. Он снова был прежним Майклом, и Венди поняла, что снова теряетего, как бывало уже не раз. Она знала, что все безнадежно, но сдаться простотак она не могла. Он отталкивал ее, но, как ни странно, от этого Венди толькоеще сильнее хотелось достучаться до его сердца.

— Тогда, значит, увидимся завтра… — Венди сделала все,чтобы ее голос не был ни молящим, ни жалким. Венди даже улыбалась, провожая егодо дверей, но, когда он ушел, она была рада, что он не поцеловал ее на прощаниеи не обернулся, потому что, закрывая за ним дверь, она уже плакала.

Что бы она ни делала, как бы ни старалась, Майкл Хиллард непринадлежал ей. И никогда не будет принадлежать.

Сельские пейзажи проносились за окнами машины сголовокружительной быстротой, но Питер только сильнее нажимал на педаль газа.Его черный «Порше» стремительно несся по автостраде, рассекая воздух снегромким басовитым гудением, подобным тому, какое издает на лету майский жук, иПитер упивался скоростью, благо шоссе было почти свободно.

В последнее время они с Нэнси ездили кататься почти каждоевоскресенье. Обычно он заезжал за ней около одиннадцати, и они направлялись наюг, забираясь так далеко, как только позволяло время. Достигнув какой-нибудьживописной местности, они останавливались у обочины или у какого-нибудькрошечного ресторанчика, чтобы позавтракать, побродить по рощам и полям,поболтать о прошлом и о будущем, а потом возвращались к машине и мчались домой,в Сан-Франциско.

Нэнси успела полюбить этот воскресный ритуал, и иногда ейказалось, что она начинает влюбляться в Питера. А может быть, она уже любилаего…

Нэнси было трудно разобраться в тех сложных и противоречивыхчувствах, которые она испытывала каждый раз, когда они отправлялись куда-то напрогулку или просто сидели у нее дома и болтали. Да, она была благодарнаПитеру. Она понимала, как много он для нее сделал и какую роль сыграл в еежизни, в ее судьбе. Он вернул ей красоту, вернул надежду на осуществление всехее давних желаний и научил мечтать о новом, несбыточном. Одного этого быловполне достаточно, чтобы Нэнси относилась к нему, как к родному отцу, однако кэтому чувству примешивалось что-то волнующее, терпко-сладкое и смутно знакомое.

Сегодня они доехали до Санта-Крус и остановились пообедать унебольшого сельского ресторанчика, оформленного под французский постоялый двор.Усевшись под парусиновым тентом на открытой веранде, выходившей к залитымсолнцем полям, они заказали запеканку с грибами, салат «Нисуа» и бутылку сухогобелого вина.

Это был весьма изысканный обед, но Нэнси уже привыкла ктакой пище; ярмарки Новой Англии с их хот-догами, сахарной ватой и голубымибусами остались далеко в прошлом. Да и Питер Грегсон не склонен был к такимпростым, безыскусным радостям. Он был человеком весьма искушенным и любил всесамое лучшее, самое изысканное, и, как ни странно, эта его черточка тоженравилась Нэнси. Во всяком случае, рядом с ним она чувствовала себя вполнеуверенно и гораздо меньше стеснялась своих бинтов и нелепых огромных шляп.

Между тем нижняя половина ее лица была уже практическизакончена. Только область возле глаз все еще была заклеена тонкими телесногоцвета пластырями, но большие темные очки скрывали их от чужих взглядов. Бинтывсе еще закрывали лоб Нэнси, но она почти не переживала по этому поводу, зная,что пройдет еще немного времени, и она избавится от них навсегда.

Да, Питер отлично поработал, и, судя по видимой части еелица, он совершил настоящее чудо, проявив свой талант во всем блеске. Нэнсипостепенно осознала свою привлекательность и от этого стала чувствовать себягораздо увереннее. Она перестала надвигать шляпы на самые глаза и носила ихчуть-чуть набок, что придавало ей немного кокетливый вид.

Со временем Нэнси начала покупать себе и новые наряды,отдавая предпочтение ярким, привлекающим внимание цветам и модному,ультрасовременному покрою, к которому прежде относилась с некоторымпредубеждением. Кроме того, она похудела еще на пять фунтов и выглядела теперьеще более стройной, гибкой и грациозной. Ее голос стал гуще и богаче, и она снаслаждением играла его бархатными полутонами.