Не переводя дыхания, дикторша сообщила, что жена сенатора,Оливия Дуглас Тэтчер, едва не утонула. Ночью ее подобрала береговая охрана, итеперь она находится в больнице Аддисон-Джилберт в критическом состоянии. Когдаее обнаружили, она была без сознания; на поверхности воды она удержалась толькоблагодаря спасательному жилету.

– О Господи… о Господи… – повторял Питер. Оливия… Онатак боялась океана. Он мог только воображать себе, что с ней случилось, и вотчаянии строил планы поездки к ней. Но как он это объяснит? И что скажут вновостях? Неизвестный бизнесмен вчера приехал в больницу к миссис Тэтчер и небыл допущен к ней. На него надели смирительную рубашку и отправили домой кжене, чтобы он пришел в себя… Питер понятия не имел, как до нее добраться иувидеть ее, не осложняя жизнь им обоим.

Снова усевшись перед телевизором, он понял, что до той поры,пока она в таком состоянии, увидеть ее ему никто не даст. По другому каналусообщили, что она все еще не пришла в сознание и находится в глубокой коме. Наэкране вновь замелькали ее фотографии, запечатлевшие все трагедии, которыекогда-либо произошли в ее жизни, – точно так же как это было в Париже.Журналисты также оккупировали дом ее родителей в Бостоне и не постеснялисьснять сраженного горем брата Оливии, только что потерявшего жену и детей.Смотреть на него было больно, и Питер чувствовал, как по его щекам катятсяслезы.

– Что с тобой, папа? – обеспокоенно спросил вернувшийсяМайк".

– Нет, все в порядке… просто с моими друзьями случилосьнесчастье. Это ужасно! Вчера ночью был шторм у Кейп-Кода. Перевернулась шлюпкасенатора Тэтчера. Говорят, что несколько человек погибли и есть тяжелораненые.

А Оливия лежит в коме. Почему это с ней произошло? Чтобудет, если она умрет? Думать об этом было невозможно.

– Ты знаешь их? – удивленно обронила Кэти, проходячерез гостиную в кухню. – Об этом сегодня писали в газетах.

– Я встречал их в Париже, – ответил Питер, боясьсказать больше, как будто по тону его голоса она могла догадаться обо всем или– хуже того – увидеть, что он плачет.

– Говорят, она очень странная. А он, я слышала,собирается баллотироваться в президенты, – сказала Кэти через кухоннуюдверь.

Питер не ответил. Он как можно тише прошел наверх и уженабирал номер больницы из их спальни.

Но медсестры из Аддисон-Джилберт не сказали ему ничегонового. Он представился близким другом семьи, а в ответ услышал то же самое,что говорили в новостях. Она была в коме и так и не пришла в сознание. «И какдолго это может продолжаться?» – спросил Питер, желая засыпать их вопросами,которых не мог задать. Не повредится ли она в рассудке? Не может ли умереть?Увидит ли он ее еще когда-нибудь? Сердце его рвалось к ней, но он не мог позволитьсебе выплеснуть свои эмоции. Все, что ему оставалось, – это лежать накровати и вспоминать.

– Что с тобой? – спросила Кэти, которая подняласьнаверх в поисках чего-то и с удивлением обнаружила, что он лежит на кровати. Впоследние несколько дней – да практически все лето – он вел себя странно. И ееотец тоже. Насколько она могла судить, «Викотек» губительно действовал на нихобоих, и Кейт злилась, что они вообще взялись за это дело. Препарат не стоилтой цены, которую они за него платили. Когда Кэти еще раз взглянула на своегомужа, ей показалось, что у него влажные глаза. Она понятия не имела, что с нимпроисходит. – Ты не заболел? – обеспокоенно переспросила она, кладяруку ему на лоб. Но температуры у него не было.

– Все в порядке, – сказал он, снова испытываячувство вины. Но состояние Оливии настолько пугало его, что мысли у негопутались. Даже если он никогда больше ее не увидит, мир без ее нежного лица иглаз, которые всегда напоминали ему коричневый бархат, сильно изменится. Емухотелось подойти к ней, открыть ей глаза и поцеловать. А когда он в следующийраз увидел по телевизору Энди, он почувствовал непреодолимое желание задушитьего за то, что он не сидит у постели своей жены. Сенатор говорил о том, что онипережили, о том, как быстро их накрыл шторм, как страшно то, что детей несмогли спасти. И каким-то образом в его речи прозвучало то, что, несмотря наналичие погибших и смертельную опасность, которой подверглась его жена, он всеравно вел себя как герой.

Этим вечером Питер все время молчал. Обещанный ураган прошелмимо, и Питер снова позвонил в больницу. Но там ничего не изменилось. Для негои для Дугласов, сидевших в больнице, это был кошмарный уик-энд. Поздно вечеромв воскресенье, после того как Кэти пошла спать, он снова позвонил – в четвертыйраз за день. Когда медсестра сказала ему те слова, которые он мечтал услышать,его колени задрожали.

– Она пришла в себя, – сказала она, и Питерчувствовал, как слезы подступают к его горлу. – Она поправится.

Питер, повесив трубку, закрыл лицо руками и разрыдался. Онбыл в одиночестве и мог себе позволить выплеснуть наружу свои чувства. Впоследние два дня он ни о чем другом просто не мог думать. Не будучи всостоянии даже передать ей что-нибудь, Питер все время думал о ней и молился. Кудивлению Кейт, воскресным утром он даже пошел в церковь.

– Я не знаю, что с ним произошло, – сказала онаотцу во время вечернего телефонного разговора. – Клянусь тебе, это всетвой «Викотек»! Я начинаю ненавидеть эту затею. Он от этого сходит с ума, а язверею.

–г Ничего, выберется, – ответил Фрэнк. – Кактолько препарат будет выпущен на рынок, нам всем станет лучше.

Но Кейт больше не была в этом уверена. Она очень болезненновоспринимала их споры по этому поводу.

На следующее утро Питер снова позвонил в больницу, но ему недали с ней поговорить. Он продолжал представляться выдуманными именами: на этотраз назвался ее двоюродным братом из Бостона. Ей даже нельзя было послатьзашифрованную записку, потому что он понятия не имел, в чьи руки она попадет.Но Оливия была жива и поправлялась. На пресс-конференции ее муж сказал, что ейкрайне повезло и через несколько дней она вернется домой. Этим же утром оннамеревался улететь на западное побережье. Его предвыборная поездкапродолжалась, и Оливия выбыла из нее лишь на время.

Когда Питер вернулся в гостиную, по телевизору как разпоказывали похороны жены и детей Эдвина. Потрясенный беспардонностьюжурналистов и телерепортеров, проникших на это скорбное мероприятие, Питер соблегчением увидел, что Оливии там нет. Он знал, что она бы не вынеслаэтого, – похороны ассоциировались у нее со смертью своего собственногоребенка. Но здесь были ее родители, Эдвин, который едва держался на ногах отгоря, и, конечно же, Энди, обнимавший своего зятя. Это было известноеполитическое семейство, и представители всевозможных газет и телеканаловснимали их с почтительного расстояния.

Оливия смотрела похороны в своей реанимационной палате иплакала навзрыд. Медсестры пытались уговорить ее выключить телевизор, но онанастояла на своем. Это была ее семья, и если она и не могла присутствовать напохоронах, то по крайней мере должна была это видеть.