– Но ведь они уже взрослые, – произнесла она какнечто само собой разумеющееся.

– Неужели это означает, что я уволен из отцов? –пораженно спросил Питер. – В четырнадцать, шестнадцать и восемнадцатьмальчики не особенно нуждаются в родителях?

– В какой-то степени. Но ты же можешь играть в гольф смоим папой.

Ирония ситуации заключалась в том, что она проводила с отцомбольше времени, чем их сыновья – со своими родителями. Но Питер не стал ей наэто указывать.

Отношения между Питером и Фрэнком стали довольнонапряженными. Правда, Фрэнк одобрил неслыханные вложения в разработку«Викотека», удвоенные силы, работавшие посменно – днем и ночью, но отказыватьсяот участия в слушаниях ФДА он по-прежнему не хотел, несмотря на то что Питернеохотно согласился выступить перед конгрессом, чтобы доставить удовольствиеотцу Кэти.

Ему не слишком-то хотелось это делать, но данный предмет нестоил таких споров, а для фирмы присутствие там Питера было вопросом престижа.

Но он не одобрял идею защиты высоких цен, которые ихкомпания и множество их конкурентов устанавливали на рынке. Однако как указывалФрэнк, они занимались бизнесом ради прибыли. Да, они стремились вылечитьболезни человечества, но и решили заработать на этом деньги. Правда, Питерхотел, чтобы с «Викотеком» все было по-другому, и надеялся убедить Фрэнка втом, что они получат прибыль скорее на больших объемах продаж, чем наастрономических ценах. Поначалу конкурентов этому препарату не будет.

Тем не менее в настоящее время Фрэнк не хотел это обсуждать.Ему нужно было только одно – обещание Питера, что он все-таки попытаетсявыставить «Викотек» перед ФДА в сентябре. Это стало для него своего роданавязчивой идеей. Он хотел выбросить препарат на рынок как можно быстрее, любойценой, чтобы не только попасть в историю, но и заработать несколько миллионовдолларов.

Он продолжал настаивать на том, что у них много времени и,если им повезет, они смогут «устранить эти мелочи» к сентябрю. В конце концовПитер прекратил с ним спорить, зная, что, если понадобится, они смогутотказаться от участия в слушаниях позднее. Оставался слабый шанс, что ониуспеют, но, по мнению Сушара, это было сомнительно. И Питер считал, что целиФрэнка нереальны.

– А почему бы не пригласить Сушара сюда? Это несколькоускорило бы процесс, – предложил Питер, но Фрэнк не считал это удачноймыслью.

Когда Питер позвонил Полю-Луи, чтобы обсудить с ним этувозможность, ему сказали, что доктор Сушар в отпуске. Питер удивился и почувствоваллегкое раздражение: время для отпуска было выбрано не самое удачное. Никто вПариже не знал, где он находится, и Питер был не в состоянии его разыскать.

Только в конце июня все немного успокоилось. Фрэнку, Кейт имальчикам настало время уезжать на летний отдых на Мартас-Виньярд. Питернамеревался провести с ними уик-энд на Четвертое июля, а потом вернуться вгород и начать усиленную работу. Он собирался жить в городе, в квартире,принадлежавшей компании, и работать дольше, чем обычно, а на выходные приезжатьк своей семье. С понедельника по пятницу он будет трудиться бок о бок с ученымии помогать им любыми способами. Он любил городскую жизнь. В Гринвиче, без Кейти детей, ему было бы страшно одиноко. Теперь же у него появилась грандиознаявозможность поработать в свое удовольствие.

Но не только работа была у него на уме в это время. Двенедели назад он увидел в газетах сообщение, что Энди Тэтчер намереваетсябаллотироваться в президенты: сначала на предварительных выборах, а если онвыиграет их, то и на основных – через год после ноября. Питер с интересомотметил, что во время пресс-конференций Оливия неизменно стояла у него заспиной. Они обещали друг другу даже не пытаться наладить связь, так что он немог позвонить ей и спросить об этом. Это постоянное присутствие Оливии рядом сЭнди Тэтчером несколько смущало Питера, и он спрашивал себя, что этоозначает, – ведь она собиралась расстаться с ним. Однако они договорилисьне общаться, и Питер, хотя это было ужасно тяжело, держал свое обещание. Онрешил, что ее регулярные появления на публике вместе с Энди на политическойарене могут значить только одно – она решила с ним не разводиться. Интереснопочему и повлиял ли как-нибудь Энди на ее решение? Зная, что он сделал с ней ис их взаимоотношениями, трудно было предположить, что она сделала это избольшой любви. Единственное, что могло подвигнуть ее на такой поступок, –это чувство долга. Питер не хотел верить в то, что она делает это потому, чтолюбит его.

Было странно продолжать прежнюю жизнь после их короткогоромана во Франции. И Питер не мог не спрашивать себя, изменилась ли для неежизнь в той же степени, что и для него. Поначалу он отчаянно пыталсяпротивостоять этим чувствам, убедить себя в том, что все осталось по-прежнему.Однако вещи, которые никогда раньше его не раздражали, внезапно превратились вмучительные проблемы. Все, что говорила Кейт, казалось ему связанным с ееотцом. Работать стало труднее. Работа над «Викотеком» пока не приносила видимыхрезультатов. И Фрэнк никогда не был таким несговорчивым, как сейчас. Даже егосыновья, казалось, в нем не нуждались. Хуже того – Питер чувствовал, что в егожизни больше нет места радости, восторгу, тайне, романтике. Не было того, чтоон делил с Оливией во Франции. И самое ужасное то, что ему не с кем былопоговорить. В последние годы он никогда не задумывался над тем, насколькоотдалились они с Кэти друг от друга, насколько она была занята совершеннодругими вещами – своей общественной деятельностью и подругами, своими женскимикомитетами. Для него в ее жизни, казалось, не осталось больше места;единственный мужчина, который что-то значил для нее, был ее отец.

Питер спрашивал себя, стал ли он более чувствительным ктаким вещам или же утратил прежнюю объективность, переутомился, не выдержалэтой неудачи с «Викотеком». Но дело явно было не в этом. И даже когда онЧетвертого июля приехал на Мартас-Виньярд, все раздражало его. Среди их друзейон чувствовал себя не в своей тарелке; с Кэти у него контакта не было, амальчиков он почти не видел даже здесь. Казалось, все изменилось в какой-томомент, которого он не уловил, и его счастливая жизнь с Кэти кончилась. Былоочень странно наблюдать за этим медленным прозрением. Кроме того, могло быть итак, что он неосознанно сам сводит их отношения на нет, словно для того, чтобыоправдать время, проведенное с Оливией на юге Франции. При фактическинесуществующем браке это было бы более понятно и простительно, но при, таксказать, живой жене с этой изменой было трудно жить.

Он ловил себя на том, что искал фотографии Оливии в газетах,а Четвертого июля он видел Энди по телевизору. Сенатор проводил очередное турнепо Кейп-Коду, и репортаж велся прямо с его огромной яхты, стоявшей на якоре впорту. Питер подозревал, что Оливия где-то рядом, но так и не смог ее увидеть.

– Что это ты смотришь телевизор средь бела дня? –осведомилась Кэти, случайно заглянув в их комнату.

Питер взглянул на нее и не мог не отметить ее все ещеэлегантной фигуры. На ней был ярко-синий купальник и золотой браслет ссердечком, который он купил ей в Париже. Но Кейт, светловолосая, с нескольконадменным выражением лица, не производила на него такого ошеломляющеговпечатления, как Оливия при каждой встрече. Питер снова почувствовал приступвины, заставив Кейт забеспокоиться.