Труднее всего было сохранить невозмутимость — мол, ничегоособенного, элементарно, Ватсон. Честно говоря, Фандорин до самого концасомневался, будет ли из его дедукции толк.

Но результат не вызывал сомнений. Доктор филологических наукв своей дурацкой шараде закодировал телефон коллекционера автографов.

— Что и требовалось доказать, — снисходительнорезюмировал Ника. — Остальную часть рукописи мы, кажется, нашли. Онанаходится у некоего господина Лузгаева, Вениамина Павловича. Мы немедленно сним свяжемся. Что же касается первой части… — Он подошел к окну, выглянулво двор. Окно Рулета по-прежнему было темным. — Дадим наркоману еще сутки.Если за это время не появится, пишем заявление в милицию. Пусть ищут.

— Может, лучше подождать с этим Лузгаевым дозавтра? — спросила Саша. — Узнали бы сначала, что он за человек, гдеживет и вообще… Вдруг мы позвоним, а он скажет: знать ничего не знаю ни прокакую рукопись.

Ника и Валя переглянулись.

— Нет, у меня до завтра терпения не хватит, —честно признался Николас. — Рискнем. Все равно теперь он от нас никуда неденется.

Для звонка незнакомому человеку было немного поздновато,десять вечера, но Николас все же набрал столь трудно давшиеся семь цифр.

Трубку сняли почти сразу же.

— Вениамин Павлович?

Ника нажал кнопку громкой связи, чтобы девушки могли слышатьразговор.

— Я.

— Меня зовут Николай Александрович, я от ФилиппаБорисовича Морозова… Насчет рукописи, — сразу пошел ва-банк Фандорин.

Пауза.

— Хотите привезти остальное? — спросил Лузгаев.

Ника показал пальцами букву V, а девушки изобразили целуюпантомиму победы: Валя исполнила что-то вроде ламбады, Саша перекрестилась и,не удержавшись в рамках благочестия, подпрыгнула.

— Именно об этом я и уполномочен с вамипоговорить, — солидным тоном сказал Николас. — Я понимаю, времяпозднее, но не хотелось бы откладывать. Я на машине, могу к вам подъехать.Много времени это не займет, пробки уже рассосались.

На том конце вздохнули.

— Может, лучше завтра? Видите ли, у меня кое-какиепланы на вечер…

Судя по интонации, по этому «видите ли» Лузгаев был человекинтеллигентный, это радовало. Хотя кто кроме образованного, культурногочеловека станет коллекционировать старинные документы и автографы? Николасподумал, что дело может оказаться проще, чем он предполагал вначале.

Принялся очень вежливо, но твердо настаивать, тоже подпустивв речь побольше всяких «видите ли», «если вас не затруднит» и «собственноговоря». Два интеллигентных человека всегда найдут общий язык.

И — ура! — получил-таки согласие и адрес (коллекционержил на Ленинском проспекте), пообещав, что прибудет в течение двадцати минут ине обидится на лапидарность встречи: без чая-кофе, лишь короткий деловойразговор.

— Саша, быстренько одевайтесь, едем, — приказал ондевочке, гордый блестяще проведенной беседой. — Тактику обсудим по дороге.

Саша испуганно замотала головой.

— Николай Александрович, лучше вы сами. Я боюсь. Как ябуду с ним говорить? У меня не получится. И потом куда я такая? Волосы мокрые,нечесаные…

Фандорин улыбнулся. Женщина есть женщина — даже такаяангелоподобная скромница.

— Хорошо. Однако я должен знать, чего мне от этогочеловека добиваться. Насколько мы можем предположить, он взял у вашего отцавторую половину манускрипта и выдал аванс. Вы хотите вернуть ему деньги изабрать рукопись? Или хотите получить остаток суммы, отдав первую половину,которую нам еще нужно отнять у Рулета?

— Я не знаю… — Саша жалобно смотрела нанего. — Как же я решу без папы? Наверно, лучше забрать.

— Но где вы возьмете деньги? И потом, нужно же платитьза лечение вашего брата?

Саша опустила голову.

— Ну вот что, — решил Николас. — Я поговорю сЛузгаевым предварительно. Нужно убедиться, что рукопись действительно у него ичто он в принципе согласен вернуть ее в обмен на аванс. А там видно будет.Кстати, вы не знаете, сколько именно денег получил от него ваш отец?

— Папа не говорил…

Валя дернула Нику за рукав.

— Всё, шеф, пора. Уедет клиент, не дождется. Тольковремя теряем с этим детским садом.

Фандорин быстро ехал по пустой набережной, а Валяприкидывала вслух, какова могла быть сумма аванса.

— Значит, десять тонн евриков они отстегнули швейцарам.Еще столько же на всякие фигли-мигли, на дорогу. Плюс «мерин». Аллес цузаменштук тридцать-сорок, я думаю. Не считая перстня с бруликом, который, наверно,не меньше потянет…

— Много это или мало, вот в чем вопрос. Хорошо бывыяснить, какова рыночная цена рукописи Достоевского. Жалко, времени нет.

— Десять минут дадите? — Валентина вынула свойминикомпьютер. — Сейчас пороюсь в Сети. Аукционы надо смотреть…

Пока Николас кружил по темным дворам, разыскивая нужныйкорпус, ассистентка докладывала о результатах блиц-исследования:

— Смотрите, шеф. На аукционе «Кристис» автографНатаниэла Хоторна (хрен знает, кто такой) ушел за 545000 баксов. Это была дажене рукопись, а корректура романа с авторской правкой…

— «Алая буква»? — кивнул Фандорин. — Да, ячто-то читал про это. Хоторн не «хрен знает кто», а классик американскойлитературы. Русский автор может цениться дешевле.

— Сравнили тоже: американец на букву «х» иДостоевский, — обиделась за державу Валя. — Ладно, поищем кого-нибудьрусского… Вот. Пушкин устроит? На аукционе в Берлине анонимный покупательзаплатил 117 тысяч долларов за неизвестный черновик с набросками «Сказки омертвой царевне и семи богатырях». Всего одна страничка! А у нас целая пачка.

— И к тому же Достоевский на Западе котируется гораздовыше Пушкина.

— Ух ты, смотрите! Глава из какого-то романа «Юлиссес»,автор — Джеймс Джойс, между прочим, тоже черновик, продана на «Кристис» заполтора миллиона! Ни фига себе! Что, наш Достоевский меньше потянет? Да еслииностранцы зажмотятся, кто-нибудь из наших на том же «Кристис» прикупит.

— Похоже, растяпу Морозова надули, — согласилсяНика. — Саша права: нужно где-то раздобыть деньги и вернуть аванс.«Перстень Порфирия Петровича» — вот главная загвоздка.