— Может быть, не выкупать у него вторую часть рукописи,а, наоборот, продать первую? Только я уверен, что здесь начнется вымогательствов другую сторону. Этот мерзавец предложит какие-нибудь смешные деньги.

— Я не знаю, — растерянно сказала девочка. —Надо спросить у папы. Давайте завтра к нему съездим, а? Может, он уже придет всебя?

— А если нет?

Саша вздохнула. Так ни до чего и не договорились.Распрощались на том, что утро вечера мудренее.

Николас собирался уезжать, когда из подъезда вышел ВениаминПавлович — элегантный, с сумочкой через плечо.

Учтиво помахал Николасу рукой. Сел в неброский, нореспектабельный автомобиль.

— Шеф, а, раз он свалил, может, влезем к нему, поищем?Вдруг, у него рукопись все-таки дома спрятана? — шепнула Валя.

Ника лишь красноречиво покосился на помощницу.

— Ну, давайте я тогда прослежу, куда это он собрался наночь глядя. А чего, остановлю любого бомбилу, пристроюсь в хвост к«роверу». — Она кивнула на лузгаевскую машину. — Не заметит. Темноже.

— Какое нам дело, куда он едет? Всё, на сегодня хватитприключений. Поехали.

Мимо прошуршал шинами «ровер». Было видно, что по лицуВениамина Павловича блуждает мечтательная улыбка, будто коллекционер автографовпредвкушает какое-то сладостное приключение.

Между прочим, зря Николас Фандорин запретил ассистенткепроследить за машиной Лузгаева. Если бы Валя исполнила свое намерение, тообнаружилось бы одно интригующее обстоятельство.

Когда Вениамин Павлович вырулил на улицу, от обочины, немигнув поворотником, отделился другой автомобиль и двинулся следом. Автомобильбыл особенный, специального назначения: микроавтобус белого цвета с краснойполосой по борту и надписью «Реанимобиль». Ехал реанимобиль не спеша, дистанциис «ровером» не сокращал, и проблесковые огни на крыше не горели.

Про сладостное приключение

А Вениамин Павлович и в самом деле предвкушал сладостнейшееприключение.

Каждую неделю, в ночь со среды на четверг (а сегодня былаименно такая ночь) он устраивал себе маленький холостяцкий праздник — или, какон называл это сам, «грезы любви».

Всю неделю обстоятельно, со вкусом, подыскивал по интернетуподходящую барышню. Любил совсем молоденьких, худеньких, без бюста, непременнос узкими бедрами, а еще лучше, чтоб позвонки на спинке торчали. Такие, кстати,и стоят дешевле. Списывался по электронной почте, уславливался о встрече. Иполучал стопроцентное еженедельное наслаждение, да еще с пролонгацией.

Пролонгацию обеспечивала видеоаппаратура. Для интимныхсвиданий он снимал гарсоньерку — однокомнатную квартиру на Юго-Западе иоснастил свое гнездо любви по последнему слову техники. Всё происходившее накровати и на ковре, снималось с четырех ракурсов, в том числе даже сверху.

В остальные шесть дней недели Вениамин Павлович судовольствием занимался монтажом отснятого материала, делал наклеечку (число,номер) и ставил в сейф. Там уже собралась уникальная коллекция, по-своему нехуже коллекции автографов. Иногда, под настроение, он устраивал себе целыймини-фестиваль ретроспективного показа — под Рахманинова, да с бутылочкойхорошего вина. Лучше, чем сам секс, ей-богу.

Будучи человеком осторожным и предусмотрительным, он всегдапринимал барышень в маске. Гостьи сначала пугались, но Вениамин Павловичобъяснял: мол, человек он известный, часто появляется на телеэкране, положениеобязывает. Обещал раскрыть инкогнито, если девушка постарается, как следует.Кстати говоря, отлично действовало. Лучший женский афродизиак — любопытство. Вконце сеанса Вениамин Павлович обычно назывался режиссером Говорухиным, накоторого был немного похож усиками и формой головы. Барышни уходили, должнымобразом впечатленные. Некоторые (что особенно веселило Лузгаева) спрашивали,нельзя ли им сняться в кино.

Он приехал в свою гарсоньерку раньше назначенного срока,чтобы наладить аппаратуру. Новая интернет-находка явилась не ровно в полночь,как было назначено, а с небольшим опозданием. Увы — культура обслуживания всфере интим-досуга у нас пока еще не достигла европейского уровня.

— Одно из двух: или вы разместили на сайте чужуюфотографию, или вы не Виолетта, — строго сказал Лузгаев, рассматриваядевушку.

Она была в джинсиках, мальчиковой курточке, с маленькимчемоданчиком в руке.

Объяснила полудетским, чуть хрипловатым голоском:

— У Виолетки зуб заболел. Попросила подменить. ЯЛили-Марлен.

Вениамин Павлович засмеялся — кличка показалась емузабавной. Да и сама девчонка была что надо. Пожалуй, получше фотовиолетты.Худенькая, мосластенькая, гибкая. Как на заказ.

— Ладно, Лилечка, оставайся, — разрешилколлекционер и хотел обнять ее, но проститутка ловко увернулась от его рук и свеселым хохотом прошмыгнула в комнату.

— Ты Зорро, да? — спросила она про маску. —Играть любишь? Я тоже обожаю. В гестапо не пробовал?

— Как это — «в гестапо»?

Лузгаев с улыбкой последовал за резвуньей.

— Смотри, что у меня есть.

Она открыла чемоданчик, достала оттуда эсэсовскую фуражку,наручники, хлыст. Приклеила черные усишки а-ля фюрер.

— Ты будешь герой-партизан. А я буду тебя пытать.Хочешь?

Только бы видеокамеру не заело, подумал Вениамин Павлович.Это будет жемчужина фильмотеки.

— Вообще-то я не по садо-мазо, — засмеялсяон. — Но попробовать можно. Кнут покажи.

Потрогал — бутафория, поролоновый. Потрогал и наручники —игрушечные, проложены каучуком.

Дал приковать себя к кровати, раздеть.

— Только маску не трогай, поняла? Э, ты что?!

Девчонка достала из чемоданчика другие наручники, массивнеепервых, и в два счета защелкнула их у Лузгаева на запястьях.

Не обращая внимания на его протесты, сковала и ноги.

Грабеж, догадался перетрусивший коллекционер. Сейчасобчистит квартиру, аппаратуру унесет, а это десять тысяч. В бумажнике кредитнаякарточка, на тумбочке ключи от машины. Беда!

Но Лили-Марлен не стала рыскать по квартире. Она стояла надголым Вениамином Павловичем, помахивая поролоновым кнутиком и как-то странноулыбалась.

— Альзо, папочка, — певуче протянулаграбительница. — Начинаем допрос.