Присела на корточки. Глаза у нее, извращенки поганой, быливеселые, спокойные. И Марфа, женщина бывалая, повидавшая на своем веку всякое,поняла, что ей в любом случае не жить.

— На ушко шепну, — сказала она не своим, хриплымголосом.

И когда Красная Шапочка наклонилась совсем близко, Марфаотчаянным, нечеловеческим усилием рванулась кверху, попробовала ухватить гадинузубами за губу. Удалось бы — вцепилась бы намертво. И отгрызла к чертовойматери. Чтоб помнила Марфу Захер.

Плоховато получилось, как в замедленном кино. КраснаяШапочка успела отшатнуться. И единственное, что смогла сделать ей Марфа —плюнула в глаза.

Взвилась Красная Шапочка, будто ее кипятком ошпарили.

И закричала, уже безо всякого сюсюканья:

— Ах ты, сука! Сука! Сука!

— Стоп, стоп, стоп! — сказал себе Ника, глядя намокрую руку с окровавленным пальцем.

Как Валя сказала? Она попросила Марфу Захер показатьрукопись, а та ответила: у меня кровь, нельзя. Потому что палец порезала! Онане шутила и не кокетничала!

Он снова кинулся к аквариуму. Здесь тоже искали: дверцытумбы открыты и видно всю подпитывающую требуху — фильтры, насос, термостат. Кстеклянной стенке прислонена каминная кочерга, с нее натекло. Значит, и в рифтыкали, камешки на дне ворошили.

Где же тут можно спрятать папку?

Он осторожно сунул в воду левую, не пораненную руку. Акулкапродолжала нарезать свои меланхоличные круги.

Тихонько, чтоб не уколоться, Фандорин пошевелил риф — и так,и этак.

Сначала ничего не произошло. Но когда он взялся за ажурныйрозовый веер (кажется, эта красота называлась «горгониевый коралл») и слегкаповернул, вся верхушка рифа внезапно сдвинулась и осталась у него в руке. Внизуоткрылась выемка, а в ней лежал черный каучуковый контейнер.

Одной рукой доставать его было неудобно, контейнервыскальзывал, и акулка недовольно заметалась в помутившейся воде.

Рискуя лишиться пальца, Николас нетерпеливо помог себеправой рукой, а сунувшуюся было хищницу просто отпихнул — не до нее.

Всё, черный блестящий футляр лежал на полу.

Щелкнули замочки.

Ну-ка, что там?

Внутри, один на другом, лежали несколько пластиковых пакетовразного размера.

В первом оказались пачки стодолларовых купюр, довольномного. Николас пересчитывать не стал — не интересно.

Во втором коробочки с драгоценностями. Тоже незаинтересовался.

В третьем, самом маленьком, несколько кредитных карточекиностранных банков. Нелегальные счета? Черт с ними!

Ура, папка!

Открыв ее, Николас чуть не застонал от разочарования:какие-то деловые бумаги на русском и английском.

И лишь в самом последнем пакете сквозь полупрозрачныйпластик просвечивала знакомая крокодиловая кожа, красного цвета.

Достал.

Да! Да!

Ай да Ника! Ай да Фандорин! Нашел!

Все остальные пакеты засунул обратно в контейнер.

Позвал с улицы милиционера.

— Вот тайник. Тут ценности, какие-то документы. Это высами разбирайтесь. А вот папка, принадлежащая моему клиенту. Я хочу ее взять,но это, наверное, нужно как-то оформить?

Оперуполномоченный ошарашенно тряс долларами, таращился накольца и браслеты.

— Так что с папкой? — снова спросил Фандорин.

Тот очумело уставился на него.

— Забирайте. На что она мне? И уткнулся в бумаги.

Забрать-то Ника забрал, но, когда ехал в Москву, сильносомневался, правильно ли поступил. Не следовало ли потребовать, чтобы вызвалипонятых? Как-то очень уж легко страж порядка согласился отдать рукопись. Там вконтейнере столько всего…

В любом случае нужно позвонить Сивухе.

Николас набрал номер, услышал: «Это телефон депутатаГосударственной Думы Аркадия Сергеевича Сивухи. Оставьте сообщение, и вамобязательно перезвонят». Ну уж нет, такое известие не для автоответчика.

Фандорина распирало от восторга. Бог с ними, с долларами ибирюльками покойницы. Если милиционер заберет их себе, пускай это будет на егосовести. Переделать нравы и порядки родной милиции Николасу Фандорину не подсилу. Да, он не борец с общественным злом. Но зато какой аналитический дар!Какая проницательность! Профессионалы искали — не нашли, а ему часа хватило.Правда, профессионалы не знали про порезанный палец Марфы Захер, но эточастности.

Он позвонил Саше, чтобы порадовать. Отключен телефон.

Позвонил Валентине — занято.

Тогда набрал номер жены. Хотел порадовать: выполнен крупныйзаказ, будут деньги. Пусть знает, что ее муж не такой уж нахлебник и неудачник.

И Алтын трубку сняла, почти сразу.

Сказала:

— Ты? Как некстати! Я в консерватории, на Славиномконцерте. Забыла звонок убрать, ужасно неудобно! Потом-потом.

И отключилась, даже не выслушав.

Настроение враз испортилось.

До Солянки Николас ехал мрачный.

Позвонил Сивухе еще раз, уже из офиса. Опять нарвался наавтоответчик, но теперь было не до эффектов. Сказал сухо: «Это Фандорин.Рукопись у меня. Можете забирать».

Походил по кабинету, чтобы успокоиться.

Когда успокоился, сел за стол и открыл красную папку.