— Вибий, — удивилась Семпрония, — ты здесь?

— Да, — сумел выдавить из себя юноша, проглотивтягучую слюну.

— Во имя Юпитера Капитолийского, что ты здесь делаешь?

Римлянин молчал.

— Ведь сегодня все мужчины ушли на Марсово поле. А тыразве не должен голосовать? — спросила Семпрония.

— Я уже был там, — неловко соврал Вибий.

— И не стал дожидаться исхода выборов, — что-топоняла Семпрония, — ты слишком часто стал бывать у моего портика, Вибий.Или ты решил купить мой дом?

Юноша вспыхнул, избегая дерзких глаз женщины, стольпривлекательных и отталкивающих одновременно.

— У тебя есть деньги на такую покупку, —продолжала мучить Вибия женщина, — или ты хочешь, чтобы я поверила тебе вдолг?

Вибий покраснел, не пытаясь что-либо сказать.

Семпрония улыбнулась, довольная произведенным эффектом.

И внезапно вздрогнула. На противоположном конце улицы стоял,криво улыбаясь, Цетег. Вибий стремительно обернулся.

Взгляды мужчин встретились почти в упор. Продолжая нехорошоулыбаться, Цетег достал свой меч. Юноша беспомощно оглянулся, он был безоружен.Семпрония, увидев его смятение, быстро подозвала к себе одного из вооруженныхрабов, обычно сопровождавших ее лектику в эти неспокойные дни.

— Отдай ему свой меч, — приказала Семпрония.

Раб охотно повиновался.

Ощутив в руке тяжесть оружия, Вибий почувствовал себязначительно увереннее.

Довольная Семпрония откинулась в лектике, приготовившисьнаблюдать за смертельным поединком. Рабы невозмутимо замерли, ожидая исходасражения.

Цетег бросился первым. Он попытался нанести удар в грудь, ноВибий, прошедший изнурительную гладиаторскую подготовку, сумел увернуться. Всвою очередь, он попытался поразить соперника в левый бок, но Цетег отбил удар.Послышался звон столкнувшихся мечей. Оба соперника дрались с ожесточением,стараясь завершить схватку до подхода городской стражи. Когорты Антистия вбольшинстве своем размещались сегодня за чертой померия, на Марсовом поле, гденаходилось почти все мужское население Рима. В городе оставались лишьпередвижные посты.

Удобно усевшись на подушках в лектике, Семпрония с удовольствиемследила за поединком. Внезапно Цетег, оступившись, упал, и Вибий замахнулся,намереваясь покончить с ним, но, вспомнив про Семпронию, не стал добиватьсоперника, а отступил на шаг, разрешая ему подняться. Цетег, едва поднявшись,внезапно сделал быстрый выпад и задел бедро Вибия. Юноша зашатался, хватаясь забок. Пальцы окрасились кровью. Цетег, зло усмехнувшись, поднял меч.

Вибий услышал дружные крики рабов, но Семпрония молчала,наблюдая, чем закончится схватка. Внезапно Цетег опустил меч. Привлеченныекриками, сюда уже спешили несколько легионеров во главе с декурионом.

Увидев их, Цетег быстро вложил меч в ножны и, зловыругавшись, бросился в другой конец улицы. Громыхая тяжелыми солдатскимиколиге,[108] мимо пробежали легионеры.

Вибий хотел подойти к лектике, но внезапно почувствовалсильную боль и свалился, едва сделав первый шаг. Он попытался подняться, но,едва пошевельнувшись, вскрикнул от резкой боли, пронзившей его ногу. Юношазастонал от боли. Только тогда, наконец, Семпрония сделала жест рабам, и они,осторожно подняв Вибия, внесли его в дом вслед за лектикой.

А на Марсовом поле уже завершились выборы магистратов, ижрецы объявили имена избранных консулов и преторов, и над полем кружили вороныи стервятники, словно предчувствовавшие запах падали на полях Италии…

Юноша проснулся поздним вечером. В конклаве горел тусклыйсветильник и видны были лишь неясные силуэты стен и накидок.

«Где я? — подумал Вибий, вспоминая об утреннемсражении. — Как я сюда попал?»

Послышались чьи-то шаги, и Вибий, чувствуя, что не в силахшевельнуться, замер, ожидая дальнейших событий. В конклав вошла Семпрония.

— Во имя великих богов, — спокойно сказалаона, — ты дрался, как Геркулес, но напрасно ты был столь благороден, чтодал ему возможность подняться. Надо было добить его на месте. Цетег давнозадолжал Харону[109] за проезд, и вряд ли тебе скоропредставится такая возможность.

Вибий прошептал сквозь зубы:

— Я убью его.

— Сначала ты должен поправиться. И постарайсявыздороветь поскорее. Я не могу держать тебя здесь слишком долго, — искреннесказала Семпрония, не сознавая, какую боль причиняет юноше. Уже выходя, онадобавила: — И не нужно так часто бывать у портика моего дома, иначе тебя ивпрямь один раз убьют.

Женщина вышла, громко рассмеявшись, а Вибий еще долго лежалс открытыми глазами, вспоминая голос и смех своей избранницы.

Сама Семпрония тоже не спала в эту ночь. Новости с Марсоваполя разнеслись по всему городу. Катилина вновь не был избран. В одних этовселило надежду, в других, более благоразумных, — ужас. Они справедливосчитали, что, не придя к власти демократическим путем, Катилина и егосторонники попытаются поднять мятеж, начав гражданскую войну. Но для Семпрониитакой исход дела был более благоприятным. Катилина снова оставался всего лишьпретендентом на место консула и, значит, по-прежнему нуждался в ее услугах.Долгую осеннюю ночь она думала о Катилине, беспокойно ворочаясь в своейпостели.

Катилина в это время тоже не спал. Ярость его не зналаграниц. Он был уверен в своей победе, поэтому тем больнее переживал своепоражение. Даже Орестилла, спрятавшись в своем конклаве, не решалась попадатьсяему на глаза. Рабы и рабыни боялись напомнить о себе грозному патрицию, ноКатилина был из породы людей, чья ярость должна была найти выход. Он понимал,что за его домом могут следить. Вот почему, собрав к полуночи всех рабов, онприказал разойтись по домам катилинариев в городе, оповестив всех, чтоследующее собрание будет в доме Марка Леки.

Всю оставшуюся ночь он обдумывал свой замысел, строя ужасныепланы мщения.

В эту ночь не спали многие римляне.

Не спал Цицерон, радостно сознающий, что и на этот раз онвстал на пути Катилины, искренне приписывая себе все заслуги удавшейся сЦезарем сделки. Как трезвый политик, консул понимал, что Катилина, потерпевпоражение, стал еще более опасен и теперь прямое столкновение неизбежно.

Не спал Силан, веселившийся до утра, безмерно гордый идовольный своей удачей. И хотя он еще вчера прекрасно знал и сознавал,благодаря каким силам его избрание становится реальным, сегодня он уже искреннесчитал, что выбран народом, как наиболее достойная и любимая кандидатураримлян. Такова человеческая порода. Стоит человеку добиться успеха, получитьмалую толику удачи, сделать несколько удачных шагов в своей жизни, как он ужеприписывает их полностью своим заслугам и талантам, забывая о цене, которую онза них заплатил. Удача и власть кружат голову даже самым сильным людям,забывающим, как непостоянны успехи и иллюзорны ценности этого быстроменяющегося мира.