— Какая свинья? — не понял Цезарь.

— Похожая на Лентула, — захлебнулся в смехеМамурра, — такая же глупая и надутая. Она бросилась на авгура, стоявшегорядом с ним, и он упал. И наш претор не смог завершить свои ауспиции.

— Дурной знак, — притворно нахмурился Цезарь, струдом сдерживая смех. — А откуда появилась свинья, справа или слева?

— Справа. Но, видимо, такова воля Юпитера, —показал на небо Мамурра, — тебе как верховному жрецу нужно будетистолковать это знамение.

На этот раз Цезарь, не выдержав, рассмеялся.

Со стороны улицы Лата послышались громкие крики:

— Консулы идут! Консулы!

На улице уже показались ликторы, несшие фасции, а среди нихшли двое консулов. Антоний был одет в обычную для римлянина тогу и трабею, новид Цицерона ошеломил даже видавших многое римлян, привыкших, казалось, ко всему.Вопреки многовековым традициям выборов консул был одет в военные доспехи ипанцирь. Доспехи Цицерона были богато отделаны рельефными украшениями, но самвид одетого в латы консула вызвал общее смятение на поле. Даже Катилина был,видимо, смущен. Демагогический жест Цицерона, явившегося вопреки всем нормам ввоинских доспехах, особо подчеркнул угрожавшую республике опасность. Консулов иликторов сопровождала большая группа вооруженных легионеров. Едва бывшиемагистраты Рима прошли к центру поля, как легионеры Антистия, рассыпавшись вкольцо, образовали плотный круг. Сам Антистий и несколько его центурионоввстали за спиной Цицерона. На всех были надеты воинские доспехи.

— Они сошли с ума! — громко крикнул стоявшийнедалеко от Цезаря Аврелий Котта. — Это нарушение наших традиций. Никто неимеет права являться на Марсово поле вооруженным.

— Цицерон поступил мудро, — возразил Красс, —хотя напрасно он надел этот панцирь сам, достаточно было его охраны. Здеськонсулу ничего не может угрожать. Слишком много римлян еще верят в добродетельнашей демократии. Никто не посмел бы у всех на глазах убивать законноизбранного консула. Убийцы не ушли бы живыми с этого поля.

— Наш консул достаточно осторожен, — тихо произнесЦезарь, — я, признаться, не ожидал от него такой уловки. Мамурра,постарайся осторожно обойти наших людей и передай всем, кто еще незнает, — голосуем за Силана и Мурену. Вы тоже идите, — обратилсяЦезарь к окружавшим его сторонникам.

Среди них были Сервилий Гальба, Авл Гирций, Лиций МинуцийБасил, Квинт Титурий Сабин, Домиций Кальвин, Гай Требоний. Все они впоследствиикомандовали легионами в армиях Цезаря, помогая ему утверждать свое господствона трех континентах.

На середину поля вышел жрец, возглавлявший коллегию жрецов.Согласно обычаям, его особа считалась священной, так как он имел право коситьсвященную траву с Капитолия.

— Слушайте все! — закричал он. — Слушайте!

Фециалы повторили его крик в разных концах поля. Собравшиесялюди замерли, обращаясь в слух. Умолкли всякие разговоры, крики, шум. Наступилаотносительная тишина и последняя, решающая стадия выборов.

— Сегодня мы избираем консулов и преторов на будущийгод, — громко начал главный фециал. — Да пошлют великие боги удачусенату и народу римскому!

По Фламиниевой дороге еще подъезжали последние представителиразличных центурий, когда жрецы вынесли огромные корзины и установили их удибитория. Мальчики, одетые в претексту, стали разносить таблички. Каждыйгражданин получал табличку, где он должен был написать имена своих кандидатов —двух консулов и шестнадцати преторов, — среди которых двое — городских —считались самыми главными и заменяли консулов в их отсутствие. Оптиматывыдвинули на этот пост сенатора Марка Кальпурния Бибула — человека, который ужебыл коллегой Цезаря по квестуре и эдилету. Лишенный талантов верховного жреца,Бибул и без того являл собой жалкое зрелище, а в сравнении с Цезарем вообщевыглядел абсолютным ничтожеством.

Пока мальчики раздавали таблички, главный фециал, еще разнапомнив, что римляне должны избрать достойных кандидатов, отошел в сторону.Многие, получив таблички, продолжали обсуждать кандидатуры, словно решая впоследний момент, за кого из кандидатов следует отдать свои голоса. Некоторыесторонники Катилины еще пытались агитировать, но их прерывали крикамипредставители других враждующих группировок.

Цицерон, стоявший под охраной своих ликторов и центурионовАнтистия, внимательно следил за всем происходящим. Заметив Цезаря, онприветливо ему улыбнулся. От внимательного взгляда консула не ускользнуло тообстоятельство, с каким восторгом приветствуют Цезаря многие римляне.

Стоявший недалеко от него Катул также заметил эти изъявлениянародной любви и, обращаясь к Агенобарбу и Катону, сказал:

— Все-таки наш народ любит Цезаря. Мы поступилиправильно, заключив с ним соглашение.

— Не знаю, — сурово ответил Катон, — чемкончатся наши уступки Цезарю. Мы пускаем волка к овцам. Этот человек способензайти слишком далеко, когда никто из нас не сможет его остановить.

Каждый из граждан должен был пройти по узким мосткам, бросаясвою табличку в корзину. Катилина сделал это одним из первых, бросиввыразительный взгляд на Цезаря. За ним поспешили его сторонники. Представителивсех центурий потянулись к корзинам. Образовались огромные человеческиеколонны. Некоторые еще оставались на поле, решая в последний момент, за когоголосовать. Другие, быстро написав имена кандидатов, уверенно шли к корзинам,выходя из Септы. Жрецы внимательно следили, чтобы никто не голосовал дважды.

Цезарь получил табличку, оглянулся по сторонам и вывел наней имена Мурены и… Катилины. Затем, написав имена преторов, поднял табличкутаким образом, чтобы проходивший мимо Цетег мог прочесть имена кандидатов, закоторых голосовал верховный понтифик. От одного голоса Цезаря ничто не моглоизмениться, но Цетег наверняка расскажет обо всем Катилине, рассудил верховныйжрец. Следовало оставить хоть небольшую возможность для маневра, на выборахмогло многое произойти. Никто не гарантирован от неудач. Интересно, куда такторопится Цетег, подумал Цезарь, видя, как тот, бросив табличку, заспешил вгород.

Уже заполненные корзины жрецы с трудом тащили в дибиторий,где голоса подсчитывались и систематизировались по центуриям. Предприимчивыеторговцы разносили по полю свой нехитрый товар — жареный хлеб, лепешки, сыр,различные кондитерские изделия, сладости, воду. В дни выборов, к большомуогорчению торговцев, им запрещалось выносить вино на Марсово поле, дабыграждане смогли сделать свой выбор только на трезвую голову. Римляне охотнопокупали всевозможную еду, устраиваясь прямо на поле.

Цицерон задыхался в непривычно тяжелых латах и доспехах. Онотказался от еды и с нетерпением ожидал исхода выборов. Его коллега Антоний,напротив, с удовольствием усевшись за специально поставленный для консуловстолик, охотно вкушал различную снедь, доставленную его рабами из города.

Солнце стояло достаточно высоко, но темные,неподвижно-черные тучи собирались на горизонте, словно огромное войско, готовоеобрушиться на крепостные стены города. Многие люди рассредоточились по полю,весело обсуждая предстоящее подведение итогов, но напряжение не спадало, словнопредгрозовая духота коснулась и душ этих людей, вызывая томительно-тревожноеожидание бури.