Главный фециал, взойдя со свитком в руках на возвышенность,оглядел толпу и начал своим громким голосом:

— Юпитер, великий и всеблагой, благодарим тебя задеяния твои для нашего народа. Сыны Квирина, сегодня мы избрали консулов наследующий год. Имена наших консулов… Жрец поднял голову, оглядывая толпу… Всезастыло, было слышно, как скрипят котурны[106] Цицерона,негромкое позвякивание воинских доспехов легионеров Антистия.

— …Децим Юний Силан, — громко выкрикнул жрец,снова набирая воздух, и вместе с ним в едином порыве вся толпа вдохнула ивыдохнула отравленный зловонными нечистотами воздух Марсова поля, —и… — громко выкрикнул жрец: — и… Весь мир, все это поле, люди, небо,дибиторий, Септа — все вокруг непостижимо изогнулось, словно натянутая струнадругого измерения в сознании Цезаря.

И люди боялись пошевелиться, словно рабы, прикованные ктриере, слившись вместе в единое, огромное целое. Время еще можно былоостановить. Прекратить будущую войну, заговоры, изгнания, мятежи. Будущиеимперии, диктатуры, триумфы. Будущие страдания миллионов людей, кровь, слезы,ужас, горе. И весь страшный парадокс времени состоял в том, что даже еслисейчас жрец выкрикнет другое имя, то и тогда разразятся войны, может быть, ещеболее страшные и ужасные, будут заговоры, еще более гнусные и отвратительные,появятся новые Суллы и Марии, появятся императоры, диктаторы, триумфаторы, ещеболее грязные и подлые. И снова будут страдать миллионы людей, и по улицамгородов будут течь волны крови, слез, ужаса, горя. История человеческойцивилизации необратима, и на длинном пути ее развития пролитая кровьстановилась той живительной влагой, без которой невозможен рост любого живогосущества. Океаны крови и слез, пролитые на этом долгом и изнурительном пути,утопили в своей невообразимой глубине многие государства и народы. И можетбыть, вся история человеческой цивилизации учит тому, как она должнаразвиваться, обходясь без этой страшной влаги, столь обильно пролитой для еероста. И… плоскость поля изменилась, трансформировалась, будто на мгновениесознание Цезаря постигло четырехмерное измерение. Натянутая струна сознаниязатрепетала, словно живой организм.

«Ведь я уже знаю исход выборов, — вспомнил вдругЦезарь, и, значит, понимаю, чем все это может кончиться. Катилина, конечно, несмирится».

— И… — закончил жрец, выдыхая имя… — ЛуцийЛициний Мурена.

Струна взорвалась. Изогнутая плоскость распалась наквадраты. Все задвигались, зашумели, закричали. Красс откровенно улыбался.Цицерон только сейчас почувствовал, как тяжело давят латы. Катул и Агенобарб нескрывали своей радости. Силан и Мурена открыто ликовали. Даже Катон сдержанноулыбался. А Катилина?

Он стоял бледный, неподвижный, словно слова жреца обладалимагической силой взгляда Горгоны Медузы,[107] превращавшей всеживое в камень, и он застыл, превратившись в огромную темную глыбу камня.Лентул поднял голову, грозя кому-то кулаком. Испуганно замерли сторонникиКатилины, глядя на своего вождя. А тот застыл, и только набухающая венавыдавала его волнение. Внезапно скривившись, словно от страшной боли, онвыдавил из себя улыбку.

— Эти люди сами выбрали свою судьбу. Они ее заслужили.Пусть будет так. — Он сказал это негромко, тем свистящим шепотом, какимговорят очень вспыльчивые люди в припадке страшного гнева или безумия.

Но его услышали все — сторонники, окружавшие его, враги,стоявшие вокруг, граждане, заполнившие поле, женщины и дети, ждущие в городеисхода выборов, и все люди, населявшие огромную империю.

Этими словами начинался новый акт надвигающейся трагедии.

А над полем уже кружили вороны и стервятники, словнопредчувствующие запах падали на полях Италии. Запах гниющих и разлагающихсятел, столь тошнотворный для проигравших и столь сладостный для стервятников ипобедителей.

О побудь меж нас, меж сынов Квирина,

Благосклонен будь: хоть злодейства наши

Гнев твой будят, ты не спеши умчаться,

Ветром стремимый.

Квинт Гораций Флакк

(Перевод Н. Гинцбурга)

Пока на Марсовом поле шли выборы магистратов, город казалсявымершим. Лишь редкие прохожие, в основном вольноотпущенники и рабы, попадалисьна его улицах, пугая друг друга в этой гулко звенящей тишине «Вечного города»,спеша скорее перебежать пустое пространство между домами, словно опасаясьзаблудиться среди каменных исполинов, нависавших над ними.

На Квиринале, у одного из домов, с самого раннего утранаходился свободнорожденный римлянин, которого без труда можно было узнать потрадиционной одежде и гордой осанке. Короткая туника и длинный гиматионприкрывали тренированное тело бойца. Это был Вибий, находившийся подле домаСемпронии в тщетной надежде увидеть еще хоть раз предмет своей неистовойстрасти.

Семпрония снилась ему ночами, ее четко очерченный профильвиделся ему в каждой встречной женщине. Он давился кошмарными воспоминаниями еепрошлого, но не мог совладать со своими чувствами. Он прятался у портика еедома, забывая обо всем на свете.

Любовь принесла ему огромное счастье, доступное толькосмертным, сознающим исключительность этого явления. И страшное горе от сознанияпорочности своей избранницы. Эту удивительную смесь любви и ненависти, котораякружит головы даже самым стойким мужчинам, суждено было испить Вибию.

Мужчина, любящий порочную женщину, испытывает чувствоненависти к ней тем больше, чем сильнее он ее любит. А чем сильнее он ее любит,тем сильнее ненавидит. Заколдованный круг, как правило, кончается трагедией,ибо порочной душе женщины очень редко удается восстать из этого омутачеловеческой грязи, обретая первозданную чистоту; а сильные души мужчин непрощают и не забывают грязного прошлого такой женщины. И каждый раз, прикасаяськ священному телу своей избранницы, мужчина будет морщиться от гадливого чувстваомерзения, ибо память его и воображение будут услужливо подсказывать, как, ктои где издевался над этим телом, попирая все нормы человеческой морали инравственности.

Вибий страдал тем страшнее, что слышал не раз разговоры оскандальном прошлом Семпронии. Он живо представлял себе непристойные оргии,участником которых ему не раз доводилось бывать, и он задыхался, мучась отбешенства любви и ненависти к этой женщине.

На пустынной улице с самого утра не было никого, и лишьредкие прохожие нарушали молчание старых камней Квиринала. Внезапно из портикавынесли лектику. Вибий вздрогнул от неожиданности. Это были носилки Семпронии.Женщина, высунув голову из-за занавесок, встретилась взглядом с Вибием.