– О господи! – Грушин прижал кулаки колбу. – Ты, господи, разве не мог послать мне в предмет обожания женщину,наделенную хотя бы подобием рассудка? Чтобы я не только, извините за выражение,вожделел ее, но и восхищался блеском ее ума? Нет же, удружил ты мне! Повторяюдля идиотов. Ты что, не понимаешь, что теперь, когда нет Гулякова, ты остаешьсяединственным свидетелем убийства?

Жене потребовалось какое-то время, чтобыосознать: сейчас Грушин обращается уже непосредственно к ней, а не к господу. Идошел до нее наконец-то смысл его беспокойства: в милиции есть не только еепоказания, но даже паспортные данные, включая домашний адрес. До поры довремени приятель Грушина мог идти на мелкие грешки, прикрывая ее, но, еслиГулякова не найдут, волей-неволей придется дать ход этим показаниям, ибо лучшехоть что-то, хоть самое смутное свидетельствование, чем ничего. А если утечкаинформации о Гулякове пошла из милиции…

– Да, да, – сурово покивал Грушин, видя,что неприятная истина наконец-то овладевает Жениным умом. – Думаешь, япросто так тебя сегодня к Любавцевым не отпустил? Ничего, можешь все их вопросыпо телефону решить – в моем присутствии. А потом поедем к тебе домой.

– Зачем? – насторожилась Женя. –Будешь изображать сторожевого пса? Я к вам пришел навеки поселиться?

– Не навеки, успокойся. – Грушин умелпропускать обиду мимо ушей в интересах дела.

– А вечером что?

– Самолет на Хабаровск. И ты этим самолетомулетишь, моя радость. Потому что так мы убьем двух зайцев: уберем тебя из-подудара и сделаем упреждающий ход. Если Глюкиада – вот же черт,привязалось! – хоть в чем-то была права, следующая жертва появится вХабаровске. Там живут Чегодаева и Корнюшин – последние оставшиеся в живыхучастники спектакля. Мы не можем расследовать убийства и несчастные случаи –силенки не те. И версию Глюкиады органам выложить тоже не можем.

– Почему это? Боишься, «слоника»заделают? – поддела Женя, которая просто-таки на составные частирассыпалась от огорчения, что уже через несколько часов придется отправляться вкакой-то богом забытый дальневосточный городишко. А вдруг Лев позвонит именносегодня?! И что он подумает, если ее телефон не ответит? Женя даже не сразупоняла, о чем еще говорил Грушин.

– Нет, не «слоника» боюсь. Боюсь, лицензиюотберут: предполагается, частный сыщик, тем паче директор агентства, долженпребывать в здравом уме. А начни я им про инфернальные фантомы заливать… – Онбезнадежно махнул рукой. – Кстати, еще два слова о фантомах – и закрываемэту тему. Как известно, просто так ничего не происходит. Если совершаютсяинфернальные убийства, значит, это кому-нибудь нужно! Причем меньше всего –темным силам. Нет – людям это требуется. Конкретным людям. Если за всем этимстоит маг или колдун – черт с ним. Но он прежде всего гражданин общества.Его-то мы и будем искать. Ну а фантомы, а фантомы потом, – пропел Грушин,коверкая ударения, и хлопнул ладонью по столу: – И все, поехали, отвезу тебядомой.

Женя медленно выбралась из кресла. Она быланастолько потрясена внезапными инфернальными выводами, прозвучавшими из устскептика и реалиста Грушина, что совершенно упустила из виду одну маленькуюдеталь.

Если убийца, как предполагается, имеет доступк закрытой следственной информации и может познакомиться с показаниями некоейЕвгении Кручининой, значит, отправляя Женю в Хабаровск, Грушин посылает еепрямиком к волку в зубы. Потому что следующие преступления, по логике вещей,должны совершиться именно в Хабаровске. Значит, и убийца отправится туда же!

Если еще не отправился. А поскольку сгусткиадской тьмы обладают способностью пронизывать сознание человека и завладеватьего мыслями, вполне возможно, что убийца уже в курсе планов Жени. И если он невстретит ее в аэропорту, это будет даже странно!

* * *

«Жизнь – это, конечно, тюрьма. И все мыподобны приговоренным к казни. Отличаемся друг от друга только удобством камери длиной срока, оставшегося до того момента, как рука Великого Палача выбьетиз-под ног табурет или спустит курок револьвера, приставленного к нашемувиску».

Из дневника убийцы

* * *

«…Особенно страшен так называемый «пурба» –заколдованный кинжал, который приносит своему владельцу смерть. Причемсовершенно необязательно, чтобы жертва держала этот кинжал в своем доме:«пурба» может таинственным образом перемещаться в пространстве и поразитьнамеченную цель прямо на улице. Чаще, правда, обреченному кинжал дарят илихитроумными способами заставляют кинжал приобрести. Какое-то время оружие ведетсебя безупречно, но вдруг, словно повинуясь неслышному внушению, срывается сосвоего места и поражает несчастного владельца прямо в сердце. Иногда всепроисходит в присутствии очевидцев, которые после этого переживают сильнейшийшок, а их рассказам никто не верит. Кроме того, вынуть подобный кинжал из ранынеобычайно трудно, а иногда он еще и поражает того, кто осмеливаетсяпритронуться к рукоятке, чтобы извлечь кинжал из тела жертвы».

Женя свернула газету и некоторое времяпосидела с закрытыми глазами. Да… жуть! Надо бы позвонить из Хабаровска Грушинуи спросить, не фигурирует ли в деле Неборсина какой-нибудь саморежущий кинжал.Глупости, там даже самостреляющий пистолет не фигурирует, потому что Женясвоими глазами видела того, кто нажал на спуск.

Секундочку! Она невольно вздрогнула. Это несовсем так. Она не видела, как в Неборсина стреляли. И Гуляков не видел.Гуляков, кстати, упоминал, что и звука выстрела не слышал.

Так… Женя торопливо открыла портфель. Вотксерокопия с показаний Гулякова. Пробежала глазами размазанные строчки.

Спал на обочине, в кустах, услышал шорох травы– шаги. Потом остановился «Мерседес». Высокий седой человек наклонился, иводитель, вздрогнув, привалился к дверце. Незнакомец неторопливо отошел, таксказать, исчез из глаз. Гуляков продолжал сидеть в своей засаде, еще не совсемочухавшись от сна. Рядом притормозил «Форд». Водитель вышел, заглянул в кабинуи ринулся прочь. «Форд» уехал. Тогда Гуляков, почуяв неладное, подполз к«Мерседесу» и осторожно заглянул. Увидел Неборсина с окровавленной головой иопрометью ринулся в кусты.