— Родилась на севере, — ответила она, — номоих родителей привезли с юга... или востока... Вместе с другими пленными.

Второй гуляка, широкий и хмурый, с двумя ножами на поясе,бросил хмуро:

— Когда Войдан ходил, наверное.

Третий, со злым лицом и острыми глазами, хмыкнулскептически:

— Войдан пленных не довел, передохли. Это добыча Фродо.

Второй отвел глаза от Гульчи, возразил с неудовольствием:

— Войдан разорил десять городов на востоке, уничтожилвойска трех царей, а пленных набрал столько, что на каждого воина приходилосьпо пять девок и семь ремесленников! А Фродо до юга не добрался вовсе, лишьперехватил два больших каравана невольников... ха-ха!.. вблизи наших земель.Потому и довел в сохранности!

Третий загоготал, уже забыв о Гульче и оборванном пещернике:

— Главное, выиграл! Фродо трудился меньше, выигралбольше. Потому к нему и тянутся умелые воины. С ним без добычи не останешься.

Олег ел торопливо, к браге не прикоснулся. Гульча едвапрожевала кусок жесткого, словно подошва, мяса, как пещерник властно сомкнулпальцы на ее тонком запястье, вывел из помещения, почти бегом протащил черездвор на темную ночную улицу.

Она спросила сердито:

— Что случилось? Чего ты так боишься?

Даже в полутьме было видно, как посерело и осунулось лицо:

— Не понимаю... Я чувствовал сильнейшую угрозу. Меняищут. Ищут опытные убийцы. Я — кому-то угроза?.. Но кому? Какая?

Гульча с досадой вспомнила оставленное мясо, теперь оно неказалось таким жестким и несвежим.

— У тебя есть враги? В этих краях?

— Нет, — ответил он с недоумением. — Ни вэтих, ни в других... Я жил в пещере очень долго. Не сохранилось ни друзей, ниврагов. Впрочем... разве кто-то из Совета Тайных решил, что я выдам какую-товажную тайну... Но какую? Знать бы самому.

— Кто это Совет Тайных?

Он рассеянно скользнул по ней взглядом:

— Могучие маги. Живут сотни лет, некоторые — тысячи. Затакое время накапливают великую мощь, против которой простой смертный почтибессилен.

Она сказала сердито:

— Это невозможно!

Он спросил внезапно:

— Тебе сколько лет?

— Восемнадцать, — ответила она удивленно.

Он пристально посмотрел на нее, лицо у него было странное.

— Ты удивительная женщина, — сказал оннаконец. — Уже в восемнадцать лет знаешь, что возможно, а что нет!Впрочем, я в восемнадцать лет тоже знал ответы на все вопросы. Сомневатьсяначал потом...

Она покраснела, сказала с тем же упорством, за которое себячасто ненавидела:

— В моей стране дольше всех жил один очень древнийпророк. Он прожил девятьсот девяносто шесть лет. Но не тысячи, как твоилегендарные волхвы!

Олег насмешливо сощурил глаза, однако голос прозвучалпредельно серьезно:

— Видать, твоя страна просто огромная. Намного большемоей.

Она сжала кулачки, но пещерник смотрел серьезно, даже ссочувствием. Она вздохнула:

— Ты очень странный человек. Самый странный из всех,кого я встречала.

Она подумала, что пещерник сейчас напомнит о ее восемнадцатигодах — ведь он сам объехал или обошел пешком чуть ли не весь белый свет,однако он только кивнул:

— Я тоже не встречал более странного. Уже давно.

Лицо Олега было в тени, ей показалось, что голос его чутьизменился, словно мыслью был очень далеко.

Девушка резко повернула разговор:

— Мы долго будем стоять посреди двора?

Они находились не посреди двора, а в темном углу междухозяйственными постройками, откуда хорошо были видны двор с колодцем,коновязью, пристройками. Окна на верхнем этаже почти все были темными. Пещерникпристально всматривался в постоялый двор, даже скользнул очень внимательнымвзглядом по крыше. Голос его был напряженным:

— Мы не пробудем здесь долго. Сейчас потихонькувозвращаемся, собираем вещи и незаметно уходим.

Гульча ахнула, усталость обрушилась на нее, как лавина. Онасразу ощутила все полученные ею синяки, ушибы и царапины.

— Сейчас? На ночь глядя?

— Утром не уйдем, — сказал он невесело. — Этитрое еще не знают нас, но за ночь многое может измениться, не обязательно клучшему... Впрочем, можешь остаться.

Он двинулся охотничьим неслышным шагом обратно, умелоскрадываясь в тени, ни на миг не выходя на освещенный луной широкий двор.

Когда Олег, нагрузившись котомками, спустился во двор, изворот конюшни неслышно выскользнула тоненькая фигурка. За нею в полосу лунногосвета выдвинулись оседланные кони. Олег хмуро усмехнулся. Тоненькая девчушка,гибкая и красивая, как змейка, решила не отставать... Неужто ею движет то, чтоон предполагает или... подозревает?

— Я взяла два мешка овса, — объявила она сердитымголосом.

— Это не кража, — успокоил он. — За мясо мыпереплатили. К тому же не догрызли полностью. Продаст кому-то еще.

Олег взял своего коня. Они осторожно повели их по ночнойулице под самыми домами, ступая по мягкой земле, чтобы не разбудить цокотомподков. Когда миновали крайнюю хату, даже не хату, а развалюху вроде просторнойсобачьей будки, он позволил Гульче взобраться в седло. Вымощенная бревнамидорога давно кончилась, и они пустили коней вскачь. Утоптанная и укатаннаятысячами копыт и колес дорога тускло блестела под падающим сверху серебристымлунным светом, по обе стороны почти всюду была чернота, там колыхались тени,что-то кралось, вытягивало хищные лапы...

Пещерник ехал неподвижный, погруженный в тяжкие думы. Лицо впризрачном свете казалось вытесанным из темного камня, но Гульча всей душойчувствовала тревогу этого большого сильного человека, разрывалась от сочувствияи острого желания помочь, поддержать. Или хотя бы утешить. Когда ехали поопушке леса, он часто посматривал на звездное небо, щупал обереги, наконецсказал глухо:

— Пора свернуть. В лес.

Гульча со страхом посмотрела на темную стену, где частомелькали желтые огоньки. Она отдала бы руку, ногу, голову на отсечение, что этогорящие глаза волков — следят за ней и уже облизываются, роняют слюни, каквдруг одна пара глаз начала раздвигаться, один глаз ушел вверх, и Гульча сослезами счастья поняла, что то брачная пара светлячков. Если бы проклятые жукине разругались, так бы и протряслась всю ночь!

Она с облегчением въехала вслед за Олегом в темнуюнепроницаемую тень и сразу услышала далекий заунывный вой.