Когда паром глухо ударился о разлохмаченные бревна причала,паромщик с двумя помощниками быстро закрепили его крючьями и веревками,перекинули на берег для телег широкий мостик — сходни. Олег уже стоял напричале, нетерпеливо махал Гульче. Она свела коней, а Олег вскочил в седло, непоблагодарив даже — невежа, варвар! — и они поспешили в город. Впередвырвались, легко обогнав на резвых конях, только княжеские дружинники — безнужды нахлестывали лошадей, орали, норовили стегануть плетьми прохожих.

Городская стена приближалась, вырастала. Гульча всмотрелась,ахнула удивленно:

— Каменная?

Стена была под стать городу: взглянешь — шапка свалится.Камни торчали дикие, необтесанные, под стеной земля была плотной, утоптанной.Старая городская стена, как хорошо помнил Олег, была из кондового леса — негниет, не горит, горящие стрелы отскакивают, как от булатного панциря. Авоткнется какая, так и сгорит, не опалив бревна. Но деревянную стену нужноподновлять, следить за ветхими местами. Олег помнил богатую весь Славутич вовсебез стены, молодой Кий обнес ее высоким частоколом, и весь стала зватьсягородищем Кия, затем — городом Киевом; сын Кия, Рустам, названный по деду,частокол заменил деревянной стеной из продольно уложенных бревен. Она простояладо кончины младшего внука Кия — Тараса, когда подгнившее дерево было решенозаменить, а попросту разметали во все стороны, сбросили бревна в Днепр. Пленныеавры, готы, хазары и савиры таскали из каменоломни тяжелые глыбы, гиблисотнями, раздавленные обвалами, оползнями. Кто пытался бежать, того стражарубила на месте, догоняла калеными стрелами. Окрестные горы в те годы быличерными от воронья, налетевшего даже из чужих стран.

Каменная стена поднялась, загородив собой золоченые верхакняжеского терема. Ворота были распахнуты настежь, по обе стороны несли охранув полном вооружении дружинники, по трое с каждой стороны — подгонялизастрявших, разнимали сцепившиеся телеги. Двое младших дружинников ленивотыкали длинными копьями в тугие связки сена. Молодой парень, пригнувшись закопной, дурашливо заорал, изображая раненого, но дружинники и бровью не повели— на шутников насмотрелись.

Гульча и Олег спешились, стража бегло осмотрела вьюки, Олегуплатил пошлину, и они прошли в ворота, ведя коней. Здесь теснился народ,слышались тяжелые удары железа. Пахло мужским потом и конской мочой, средистолпившегося народа слышались крики — толпились, вытягивая шеи, мужики,мастеровые, бабы, рыбаки. Все с любопытством и жалостью смотрели в однусторону.

В накаленном, как в печи, воздухе кружилась сухая злая пыль.Под высокой аркой ворот была густая тень, и Олег не сразу различил, ослепленныйярким солнцем, гигантскую фигуру. Огромный велет, в два человеческих роста,яростно вколачивал в стену штырь — шляпка расплющилась от ударов, но молот билсо страшной силой, шляпка штыря загибалась, словно разросшийся гриб. За спинойвелета трепыхались огромные белые крылья. Толпа ахала при каждом ударе, велетхрипел, огромные узлы мускулов вздувались, как валуны, из которых когда-тосложили стены. Он был покрыт потом и грязью. Гульча не сразу высмотрела крупныеблестящие чешуйки на плечах и пояснице велета. Такие же чешуйки были и налоктях великана, блестели они холодно. Гульча впервые видела велета, но чешуйкиузнала — так же играло и переливалось холодными искорками лезвие мечапещерника.

С последним ударом шляпка штыря вмялась, просела между глыбстены. Теперь оттуда тянулась толстая кованая цепь, наполовину утонувшая всерой дорожной пыли. На щиколотке велета плотно сидело широкое харалужноекольцо, а цепь соединяла кольцо со штырем.

Велет отшвырнул молот и повернулся к народу. Молот был снаковальню — земля под ногами Гульчи дрогнула, глухо охнула. Широченные, какмост, плечи велета блестели, струйки пота сбегали по огромному лицу. Он былобнажен до пояса, широкие пластины груди были велики и мощны, живот бугрилсямускулами. На плечи падали длинные, как стебли зрелой пшеницы, волосы, лобвелета перепоясал широкий ремень. На коричневом потном лице немыслимо яркогорели голубые глаза.

В толпе крикнули с надрывом:

— Потык!.. Дурень, не карай себя так... С кем небывает!

Громко всхлипнула баба, заголосили ее соседки. В толпезагомонили, ропот был жалостливый. Велет развел огромные руки, сказал могучимзвенящим голосом:

— Люди моего славного Киева! Отныне зверь не пробежит,птица не пролетит, змея не проползет в ворота неспрошенными! Клянусь вамвеликой клятвой — Отечеством!

Возле Олега захлюпали носом молодые девки. Мужики глядели сугрюмой жалостью и сочувствием. Кто-то ударил шапкой о земь, заорал:

— Михайло! Брось дурить. Крылья-то как? На цепи неразлетаешься!

Велет улыбнулся, словно солнце выглянуло из-за туч, в толпес готовностью заулыбались, подались ближе к велету.

— Крылья как раз и погубили, — ответил он голосомурагана. — Слушайте! Будь проклят тот, кто принесет мне молот, дабыразбить цепь. Пусть отсохнет язык у того, кто покличет в дальние страны. Пустьпоразят боги того, кто поднесет чару вина...

Его глаза на миг встретились с глазами Олега. Брови велетаудивленно взлетели, губы дрогнули в виноватой улыбке, он чуть наклонил голову.Гульча быстро перевела взгляд на пещерника — тот опустил глаза, ужепротискивался сквозь толпу, крепко держа коня за повод.

Из домов все еще выбегали люди, спешили к воротам. Олег шелпосредине улицы, лицо было печальным. Проезжую часть вымостили стесаннымибревнами — их уложили плотно одно к другому, а вдоль домов лежали втоптанные вземлю камни. Дома по обе стороны улицы тянулись добротные, высокие, сослюдяными окнами. На крыше каждого дома и даже хаты красовался конек, ставни истены были покрыты искусной резьбой.

Гульча крепилась долго, наконец спросила сердито:

— Он больной? У нас только больных сажают на цепь.

— Больной, — ответил Олег.

— Безумен?

— Болен любовью к городу. Это Михайло Потык — большаяптица. В колыбели задавил медведя, потому нарекли Михайлой, а потыками полянекличут больших птиц. Это велет, один из сыновей Велеса.

— Велес... это кто?

— Старый бог, — буркнул Олег. — Очень старый.

Ворота постоялого двора были распахнуты настежь. Тудавъезжали и выезжали на подводах, запряженных смирными лошаденками и горячимивосточными аргамаками, лихо врывались дружинники на крупных конях — звякающие,увешанные железом панцирей, доспехов, оружия. Двор был заставлен подводами,боевые кони отмахивались от назойливых мух у коновязи, от кузни бегом великрупного храпящего жеребца. Пахло потом и навозом. Через двор торопилась баба сведрами на коромысле. В сарае возник и сразу оборвался пронзительный визгсвиньи, запахло паленой шерстью.

На пороге их встретил приземистый мужичок с раскосымиглазами. Чисто выбритая голова блестела от пота, заплывшие глазки быстро иоценивающе ощупали запыленную одежду Олега и Гульчи, вывернули их карманы ипересчитали монеты. В руках у него был огромный широкий нож. Вытер о засаленныйпередник, буркнул, перехватив взгляд Олега: