У Саши дикое напряжение последних недель будто быразрядилось в безудержном этом смехе. А Оля… Наверное, это было что-то вроденаркотической ломки – во всяком случае, странное завораживающее обаяниекорейской церкви стало терять свою силу, а чувство единения, которое онавосторженно впитывала на молитвенных собраниях, теперь казалось примитивнымстадным чувством. Какое, на фиг, еще нужно единение, когда у нее есть любимыймуж?

– Все, Олька, – Саша вытер тыльной стороной ладони выступившиеот смеха слезы, – пошли жрать. А то у меня там все сгорит, я мясо подогреватьпоставил. А после ужина погуляем, заодно и выбросим все стеклянные бусы,которые тебе там надарили. А то хочешь, Оль, споем?

Бразды правления империи Фатоса автоматически перешли к егостаршему сыну Саиду. Конечно, ему еще надо было доказать свою личнуюсостоятельность как главы всего «албанского» клана. Это было непросто внынешней ситуации хотя бы потому, что в среде ближайших сподвижников его отцадовольно четко определились две диаметрально противоположные тенденции.

Наиболее горячие головы настаивали на полномасштабной войнепротив русских. Другие все же предлагали ограничиться требованием головыубийцы. Уж очень выгодные перспективы, несмотря ни на что, сулил этот бизнес срусскими. Их товар был самым дешевым. К тому же они полностью обеспечивалитранзит до центра Европы. И заменить их было на сегодняшний день нереально.

Утром назначили рабочее совещание. Собрались на виллеФатоса, точнее, уже Саида, в пригороде Милана. В большом зале гулко разносилисьзвуки приветствий. Во главе длинного стола сидел в кресле с высокой резнойспинкой Саид. По правую руку от него устраивались сторонники кровавойбеспощадной войны. По левую – «миротворцы». И тех, и других было примернопоровну. Настенные часы пробили одиннадцать. Пора было начинать…

Ранним утром Куделя проснулся от непривычного звука. Оноткрыл глаза – прямо в его лоб было направлено дуло «беретты» с глушителем. Азвук ему показался незнакомым просто потому, что Куделя никогда не слышал, какпередергивают затвор в такой абсолютной тишине. Зато, в отличие от звука, лицочеловека, державшего оружие, было ему более чем знакомо. В лоб ему целилсяподлец Крыса.

Куделя дернулся рукой под подушку. Тщетно. Его пушки и следпростыл. «Зря не оторвал падле ухо», – это было последнее, что успел подуматьКуделя. И еще он увидел, что Крыса улыбался.

Пуля вошла точно в середину Куделиного лба. Он умермгновенно – на его счастье. Кирпич приказал отпилить ему голову. И при этом неуточнил – живому или мертвому. Так что, можно сказать, Крыса проявил себяисключительным гуманистом и человеколюбом. Как, впрочем, и Куделины бойцы,которые покинули своего босса еще под покровом ночи. Они были молоды. И любилижизнь, свою единственную жизнь…

Настенные часы пробили одиннадцать. Пора было начинать. КСаиду бесшумно подошел слуга в ливрее и что-то прошептал ему на ухо. БровиСаида сошлись у переносицы, и он, не меняя выражения лица, кивнул.

Выждав минуту, он позвонил в бронзовый колокольчик, словнопризывая к тишине. Одновременно со звоном открылись высокие двери зала, и двоеслуг в восточных костюмах внесли огромный поднос, накрытый алой тканью. Онипоставили поднос в самый центр стола. По легкому кивку Саида один из нихсдернул алое покрывало.

На подносе, нелепо прикрыв один глаз и приоткрыв рот, лежалаголова Кудели. В центре лба зияло аккуратное пулевое отверстие. Торчащие всторону уши придавали мертвой голове неожиданно комичное выражение.

Это был убедительный аргумент, качнувший весы в сторонумира. И все вынуждены были с ним согласиться, даже если кто и остался при своемособом мнении.

Большая кровавая война была задушена в зародыше. Этому, вконечном счете, способствовали три основных фактора: не задержавшаяся ичрезвычайно эффектная смерть Кудели, яркий дипломатический талант Кирпича, атакже бурно стартовавшая в средствах массовой информации прорусскаяPR-кампания.

Первый, разрушительный этап операции «Венский вальс» можносчитать завершенным. Эту «пятилетку» Саша выполнил. Впереди была эпохасозидания – тоже задачка не для слабонервных.

Получив известие из Вены, они с Косом позволили себеконьячку. Пить пришлось за троих, даже за четверых. Пчела отирался в Европах,Филу предстояло сегодня приземлиться в костер на воздушном шаре. Еговоздухоплаватель Курочкин залетел к шаманам.

– Ну, поехали? – Саша поднял рюмку на уровень глаз. Коньякбыл хороший, светло-коричневый, чуть маслянистый. – Э-э, нет, первую нечокаясь.

Космос понимающе кивнул. Так, не чокаясь, осушили всюбутылку.

– Сань, гульнем? Можно в сауну, – предложил Кос.

– Не-а, брателла, в другой раз, меня Олька ждет.

После дурацкого закидона жены с корейской церковью Сашастарался как можно больше времени проводить с Олей.

По дороге он купил огромный букет белых хризантем.Хризантемы были лохматые, как нестриженые болонки. Прямо с порога он вручил ихопешившей Оле.

– Какие! – Оля радостно взяла цветы и опустила в них лицо. –Саш, они же пахнут полынью. А что, сегодня какой-то праздник?

Она удивленно смотрела на мужа: Саша достал из шкафа свойлучший галстук, за ним последовал парадный костюм… И начал переодеваться.Застегивая запонки на белоснежной накрахмаленной рубашке, он серьезно сказал:

– Еще какой!

– А какой? Тогда я тоже наряжусь? – засуетилась Оля.

– Настоящий человеческий праздник.

В честь настоящего, к тому же человеческого праздника, Оляодела свое любимое концертное платье.

– Как тебе?

– Класс! – Саша восторженно поднял вверх большой палец. –Оль, а знаешь что?… – неожиданно ему в голову пришла отличная мысль.

– Откуда ж мне знать? – улыбнулась Оля, застегивая на шеенитку кораллов.

– Сыграй для меня «Венский Вальс»!

– Какой?

– А их что, много? – искренне удивился Саша.

– Обижаешь, Белов, – рассмеялась она.

– Тогда играй самый лучший!

Оля достала любимую скрипку из футляра, бережно приложила еек плечу и прижала щекой. Что сыграть? Она так давно не брала инструмент в руки.

– Штраус! – объявила Оля после секундной паузы.