— Что под руку подвернулось… — сказал Бестужев, несобираясь, конечно же, объяснять, что эти награды пожалованы ему самым что нина есть законным образом.

Он покосился на репортера, ухмыльнулся мысленно: послеудачного бегства от анархистов, оказавшись, по сути, целиком и полностью подпокровительством Бестужева, Вадецкий подрастерял прежнюю самоуверенность, сталтихим, услужливым и весьма даже меланхоличным…

— Ну не переживайте вы так, Карл, — сказалБестужев. — Либо Гравашоль сам в конце концов отсюда уберётся, либо занего всерьез возьмётся полиция, вы лучше меня знаете, что в Австро-Венгриианархистов не любят, особенно с тех пор, как один из них убил вашу императрицу…Вена — спокойный город, здесь как-то не привыкли к стрельбе на улицах и взрывамбомб…

Он имел серьёзные основания для оптимизма: успел встретитьсяс полковником Филатовым, официально, хотя и без всякой огласки выполнявшимздесь деликатную миссию по координации действий кое-каких специальных службобеих империй. Услышав о Гравашоле, полковник чрезвычайно воодушевился изаверил, что сегодня же навестит австрийского коллегу. После чего, никакихсомнений, за Гравашоля примутся всерьез, здешняя тайная полиция подобныхзаезжих смутьянов не переносит…

— Когда-то это ещё будет… — вздохнулВадецкий. — А пока что мне носа не показать ни в свою квартиру, ни в бюро…

— Да, рисковать не стоит, — серьёзно сказалБестужев. — Ничего, побудете моим гостем, эту квартиру они не знают, иначедавно отирались бы поблизости… Насколько я понимаю, анархисты на каком-то этапепотеряли след, ваш и Штепанека? Понятия не имеют, что вы, так сказать, подарилиего графине?

— Естественно. Иначе не гонялись бы за мной.

— Ну вот видите, есть во всем этом и светлыемоменты, — сказал Бестужев ободряюще. — И анархисты наш следпотеряли, и деньги вы в ближайшее время получите очень даже приличные… Что,можем ехать?

…Когда фиакр с неизменным Густавом на облучке подъехал кажурным чугунным воротам, Бестужеву поневоле припомнилась фраза из какого-тофранцузского бульварного романа, который он пролистывал от скуки в поезде:что-то насчёт того, как светские львы Арман и Робер в безукоризненно сидящихсмокингах и белоснежных крахмальных манишках вышли из лакированной коляски уособняка маркизы. Смокингов на них не было, но обстановка оказалась самаявеликосветская: за высокой оградой, посреди ухоженного парка располагалсядовольно большой особняк, хотя и не заслуживавший гордого наименования«дворца», но всё же наглядно свидетельствовавший, что Бестужеву на сей разпридётся иметь дело с доподлинной старой аристократией. На каменных столбахворот красуется герб, дом, насколько можно судить, построен не менее двухсотлет назад…

— Вы мне сегодня больше не понадобитесь, Густав, —сказал Бестужев. — Можете ехать.

Он уже знал от Вадецкого, что в доме сей эксцентричной особывсегда можно рассчитывать на ночлег в одном из флигелей, видневшихся в глубинепарка, — если только вечеринка, как это сплошь и рядом случается свеликосветскими забавами, не затянется вообще до рассвета, так что и надобностьв ночлеге отпадет. К тому же, обнаружив Штепанека и проведя с ним должныепереговоры, не следовало, подобно героям авантюрных романов, улетучиваться изособняка ещё ночью, «под покровом зловещей мглы». Нет никакой необходимости вподобной спешке, дело следует уладить самым цивилизованным образом…

Привратник двинулся им навстречу…

В первый момент Бестужев глазам своим не поверил: вместопривычной ливреи или, на худой конец, безукоризненной визитки здешний церберщеголял в наряде давно минувших столетий: длиннополый кафтан из шитого золотоммалинового бархата (и недешевого, судя по виду) наподобие польского кунтуша илистарорусского его собрата, в мешковатых шароварах, опять-таки не из дешевойматерии, жёлтых сапогах на высоких каблуках и меховой шапке с пером цапли. Набоку у него висела кривая сабля в богато украшенных ножнах — судя поувесистости, она была настоящей, а не театральной жестяной подделкой. Примернотак мадьярские витязи щеголяли лет триста назад. Действительно, экстравагантнаяособа, подумал Бестужев, стараясь выглядеть невозмутимым.

Привратник отпер высокую калитку и отступил на шаг,согнувшись в поясном поклоне опять-таки на старинный манер…

— Дайте ему что-нибудь… — прошептал Вадецкий.

Подумав, Бестужев вынул золотой и соответствующим обстановкевеличавым жестом вложил его в руку выпрямившегося ряженого. Тот, кланяясь,разразился потоком слов на мадьярском, сразу видно, искренних.

Они с Вадецким направились к особняку. Там ярко освещеныбыли все окна, доносилась музыка, слышались разговоры и смех. Атмосфера самаябеззаботная.

— У меня появились сомнения… — тихо сказалБестужев. — Уместно ли представляться русским князем? Ваша графиня, как японял, мадьярка, а многие мадьяры русских недолюбливают за то, что мы в своёвремя помогли подавить венгерский мятеж…

— Не беспокойтесь, — хмуро откликнулсяВадецкий. — У графини на этот счёт своя точка зрения, так что не будетникаких сложностей…

— Чтобы не терять времени, представьте меня графинесразу, а дальше уж моё дело…

— Сначала нужно будет разыскивать графиню по всемудому, — со знанием дела разъяснил Вадецкий. — Я же говорил —обстановка тут самая непринужденная, веселье пущено на самотек…

Похоже, так и обстояло: входная дверь оказалась распахнута,возле неё не было швейцара, а в ярко освещённом обширном вестибюле Бестужев неувидел ни единого лакея. Они прошли по анфиладе из нескольких великолепныхзалов, обставленных со спокойной роскошью, ничуть не похожей на ту глупуюпышность, что заводят у себя скоробогачи, — и никто не обращал на нихвнимания, гости (среди которых почти не было, как и предсказывал Вадецкий,персон в смокингах и вечерних платьях) беседовали, угощались вином, играли вкарты. Бестужев почувствовал себя человеком-невидимкой из того английскогоромана — но это ему пришлось по душе.

Вадецкий оглядывался направо-налево (со всем соблюдениемсветских приличий) — и Бестужев видел по его лицу, что графини его спутниксреди присутствующих пока что не усматривает.

Он присмотрелся: ага, лакеи всё-таки имелись, они бесшумноскользили среди гостей с уставленными бокалами подносами — обычная картина,если не считать того, что и лакеи поголовно наряжены по моде трехсотлетнейдавности. Графиня, следует признать, весьма последовательна в своём увлечениистариной…

— Спросите у кого-нибудь из этих… — прошепталБестужев на ухо спутнику. — Иначе будем до утра бродить, как унылыепривидения…

Вадецкий подошёл к ближайшему лакею, что-то спросил, тотпредупредительно ответил — и беззвучно заскользил прочь, отзываясь на небрежныйжест какого-то франта, внешним обликом напоминавшего то ли индуса, то ли перса(да и на светло-серой его визитке сверкала незнакомая Бестужеву орденскаязвезда самого экзотического вида).