— Не мелите вы ерунды! — огрызнулсяВадецкий. — Не хватало мне с революционерами связываться.

— Ну да, — понятливо кивнул Бестужев. — Бомбувам засадили в окно по чистой случайности, перепутали с кем-то… Прикажетеверить?

— Слушайте, кто вы такой? Что не революционер, ясно…Тайный агент? Международный авантюрист?

— Я же сказал: всего-навсего коммерсант, —ухмыльнулся Бестужев. — Хочу подчеркнуть мягко и ненавязчиво, что я, есливы помните, бомб не бросал и не стрелял, это всё сугубо вокруг вас завертелось…

— Скоты, — яростно выдохнул Вадецкий. —Дураки, фанатики, животные…

— Уж не Гравашоль ли на вас рассерчал? — спросилБестужев небрежно. — По-моему, это совершенно в его дурацком стиле…

Резко остановившись, Вадецкий оглянулся по сторонам снеприкрытым испугом (улица была пуста), попятился от Бестужева:

— Да кто вы такой?

— Успокойтесь, — сказал Бестужевпримирительно. — Если бы я что-то задумал против вас, я непременно быпоступил с вами скверно — там, в вашем бюро. А я, если вы забыли, вас,собственно говоря, спас… Я пришёл не со злом, а вот с этим…

Он полез в карман пиджака, на ощупь развязал шнурок,запустил руку в небольшой замшевый мешочек и показал Вадецкому горсть золотыхна ладони. Ухмыльнулся:

— Это похоже на враждебные действия? Наоборот. Я и всамом деле могу вам заплатить приличные деньги, если договоримся. Пойдёмте ввашу квартиру, скоро здесь будет полно полиции, а нам обоим совершенно ни кчему с ними общаться… Ну что вы, Карл, в самом деле? Не съем я вас.

— Сейчас ни в чём нельзя быть уверенным, —сварливо бормотал Вадецкий, вновь тронувшись в путь. — Когда начинаетсятакое непотребство…

Они свернули за угол, прошли ещё квартал, вошли в парадноетрехэтажного дома средней руки. Особой роскошью оно не блистало, но пол былвыложен мраморными плитками, а лестницу украшала прижатая медными прутьямиковровая дорожка. Типичная обитель чиновников средней руки, мелких купчишек искромных рантье.

Поднялись за второй этаж, Вадецкий отпер дверь собственнымключом — и не только тщательно запер её за Бестужевым, но и задвинул массивнующеколду. Прежде чем войти из прихожей в гостиную, остановился на пороге и чуткоприслушался.

«Крепенько же тебя допекло, — подумал Бестужев безособого сочувствия. — Да, надо полагать, Гравашоль, это на негочрезвычайно похоже, типично анархистские штучки…»

— Хотите выпить?

— Не откажусь, — ответил Бестужев.

Вадецкий извлек из серванта графин, на две трети заполненныйжидкостью светло-янтарного цвета, две хрустальные рюмки. В момент наполнил их,свою осушил до дна, тут же налил себе ещё и с рюмкой в руках плюхнулся вкресло. Страдальчески поморщился, вытянул ноги:

— Вот ещё напасть на мою голову… Садитесь, что выторчите как столб…

Опустившись в кресло, Бестужев пригубил — оказалсядостаточно приличный коньяк. Сказал скорее утвердительно:

— Это штучки Гравашоля…

— Вы-то откуда его знаете?

— Пришлось свести знакомство, — ответил Бестужев,так же вольготно вытянув ноги. — Помимо своего желания, понятно —сомневаюсь, чтобы кто-то захотел познакомиться с этим субъектом по собственнойволе, не считая, разумеется, полицейских сыщиков. Крайне неприятный тип, верно?

— Уж это точно, — буркнул Вадецкий, глядяисподлобья, недоверчиво и пугливо. — Что вам нужно и кто вы такой? То, чтоникакой вы не революционер, мне уже понятно… У меня ещё в Лёвенбурге были такиемысли…

Бестужев улыбнулся открыто и честно:

— Я же говорил уже — коммерсант… Давайте сразу внесёмясность, Карл, к чему нам ходить вокруг да около…

Он встал, придвинул поближе к собеседнику ломберный столик синкрустированной деревом крышкой, извлек из кармана тот самый замшевый мешочеки аккуратно принялся выкладывать рядами золотые в двадцать крон. Набралось пятьрядов по десять монет. Вадецкий, приподнявшись из кресла, наблюдал за этимиманипуляциями с самым живейшим интересом.

Бестужеву три часа пришлось таскать в кармане почти фунтзолота, но сейчас, видя, как глаза проныры журналиста загорелись огнемздорового стяжательства, он понял, что рассчитал всё правильно. Ассигнации,даже самые крупные, производят гораздо меньшее психологическое воздействие,нежели аккуратные ряды золотых кружочков с профилем императора и короляФранца-Иосифа в лавровом венке, выглядевшего гораздо моложе своих нынешнихпреклонных лет…

— Монеты, разумеется, настоящие, — сказал Бестужев. —Отчеканены на монетном дворе его величества императора австрийского и королявенгерского. Если вы ещё не подсчитали, здесь ровно тысяча крон. Никакихрасписок я с вас брать не буду — к чему этакие пошлости в отношениях межприличными людьми? Это только задаток, Карл. Если я получу то, что меняинтересует, вы получите ещё пять тысяч. В любом предпочтительном для вас виде —золото, ассигнации, счёт на ваше имя в любом из венских банков…

Вадецкий поднялся, завороженно подошёл к столу, неувереннопротянул руку, наугад выбрал монету. Повертел её перед глазами, потер межпальцами, зачем-то понюхал. Не в силах оторвать взгляда от аккуратных рядов,выговорил:

— Похоже, они настоящие…

— Мы можем проверить в любом банке, — сказалБестужев. — В банке они сегодня утром мною и получены, я веду деласовершенно законно, никакой нелегальщины, ничего такого… Берите, берите, ониваши в любом случае… И, повторяю, ещё пять тысяч вас ожидают в случае успехапереговоров…

Вадецкий бросил на него цепкий, недоверчивый взгляд:

— Так что вам нужно?

— Не будем ходить вокруг да около, — сказалБестужев. — Мне нужен изобретатель по имени Лео Штепанек. Как мнесовершенно точно известно, вы до недавнего времени принимали самое живое участиев его судьбе. Я был вчера в пансионате фрау Бенке, разговаривал там с двумякрайне эксцентричными, но искренними и словоохотливыми молодыми людьми,типичнейшими представителями богемы, Ади и Густлем… Вы ведь их знаете? Вы нанесколько дней поселили там Штепанека, а потом увезли куда-то…

— Штепанек… — пробормотал Вадецкий. — Мнеследовало догадаться… Вот откуда вы знаете Гравашоля… Где-то он у вас встал надороге, ага?

— Вот именно, — сказал Бестужев. — Я жеговорил, что добровольно ни за что не стал бы искать с ним знакомства… Он менякатегорически отговаривал вести дальнейшие поиски Штепанека, грозил серьёзныминеприятностями…

Вадецкий криво усмехнулся:

— Но вы проявили недюжинную храбрость и угрозамипренебрегли, я так понимаю? Зря. Это крайне опасный тип, вы только что самимогли убедиться…

— При чём тут храбрость? — пожал плечамиБестужев. — Повторяю который раз: я — коммерсант. Мне даны определенныепоручения, определенные суммы денег, а в случае успеха обещано определённоевознаграждение… такое, что я готов рискнуть и примириться с неудобствами в лицеГравашоля…