Тем не менее незнакомец довольно вежливо встал с кресла ипоклонился Бестужеву. При этом Бестужев наметанным глазом моментальноопределил, что слева под пиджаком у молодого человека заткнут за брючный ременьревольвер приличных размеров, наподобие «смит-вессона».

— Мой старый знакомый по Лёвенбургу, ГотлибКраузе, — сказал Вадецкий. — Синьор Бенито Муссолини, социалист изИталии.

Услышав это, Бестужев внутренне подобрался. Впервые он этоимя услышал в Лёвенбурге от бомбиста Джузеппе (не без помощи Бестужева, которыйгод обживавшего австрийские тюремные замки) — и, как в их профессииполагается, навел более точные справки, вернувшись в Россию. Бенито Муссолини,двадцати шести лет, высшего образования не имеет, активно сотрудничает всоциалистической прессе разных направлений, именует себя «авторитарнымкоммунистом», парламентские методы борьбы отрицает, ярый сторонник революции иэкспроприации имущих классов. Состоял в связи с анархисткой АнжеликойБалабановой, встречался в Швейцарии с Ульяновым (Лениным) — благодаря чемуи был взят на заметку в Охранном отделении…

— К какой партии принадлежите? — спросилМуссолини, крепко тряхнув руку Бестужева.

— Я, некоторым образом… вне партий, — сказалБестужев чистую правду.

И видел, что собеседник мгновенно потерял к нему интерес — очём и не сокрушался. Отвернувшись от него, как от пустого места, итальянецнаправился к двери, небрежно бросив:

— Всё будет отлично, Карл, не переживай…

И энергично захлопнул за собой дверь.

— Кажется, вы ему не понравились, — сказалВадецкий. — Не любит людей аполитичных…

— Постараюсь как-нибудь пережить его ко мнехолодность, — усмехнулся Бестужев. — Прыткий молодой человек, а?

— Очень непоседливый, — согласилсяВадецкий. — Побывал в тюрьмах Италии, Франции и Швейцарии, да и за семьмесяцев жизни в Австрии за решетку попадал пять раз. Но всегда — за сущиемелочи: бродяжничество, агитация, организация мелких забастовок, неуплаташтрафов… Сомневаюсь, что он когда-нибудь поднимется выше редактора какой-нибудьрадикальной газетки или мелкого политикана в итальянской сельской глуши…Садитесь, господин Краузе, рад вас видеть… Судя по-вашему респектабельномуоблику, дела у вас идут успешно?

— То же самое можно сказать и о вас?

— Да, верно, — не без достоинства ответилВадецкий. — Удалось заинтересовать парочку венских газет своимирепортажами, а там и перебраться сюда… А вы, стало быть, бесповоротно покончилис политикой, как я только что слышал? Ни к какой партии себя не причисляете?Когда мы встречались в Лёвенбурге, помнится, вы уделяли политике гораздо большевнимания…

— Ошибки молодости, знаете ли, — сказал Бестужев,вложив в улыбку изрядную долю цинизма. — С каждым может случиться. Этастраница биографии бесповоротно принадлежит прошлому.

Вадецкий улыбался не менее цинично:

— Да, вы ещё в те времена показались мне непохожим наваших… знакомых. В вас не было некоего фанатизма, свойственного всем безисключения радикалам… Того, что пылает в глазах моего доброго знакомого Бенито,человека недалёкого, но порой весьма полезного… Что вас ко мне привело?

— Чисто коммерческое предприятие, — сказалБестужев.

— А именно?

— Я бы хотел приобрести некоторые сведения и готов заэто уплатить хорошие деньги…

Вадецкий не медлил ни секунды:

— В таком случае давайте выясним, какие это сведения ичто вы подразумеваете под «хорошими деньгами». Подобные согласования взглядов ипредставлений необходимы, когда…

Дзы-ынь!!!

Оконное стекло разлетелось вдребезги, и в комнатушку влетелчёрный предмет своеобразной формы, оставлявший за собой тонкую струю дыма…

Бестужев с первого взгляда опознал бомбу- «македонку»:каплевидной формы, с тремя ребрами внизу и короткой рукоятью за пальником… Идействовал не раздумывая: излюбленная боевиками нескольких стран бомба ещё неуспела упасть между окном и столом, а он уже ухватил стол за ножку и сильнымрывком опрокинул набок, схватил Вадецкого под коленки и сбил с ног, швырнул напол рядом с собой так, чтобы обоих прикрыла массивная дубовая столешница…

Громыхнуло, как и следовало ожидать, на совесть, комнатушкумгновенно заволокло вонючим дымом, осколки градом ударили в столешницу, но непробили, уши залепило, словно ватой, а в нос ударила характерная воньвзрывчатки домашнего приготовления. «Совсем как дома», — мелькнула уБестужева чуточку идиотская мысль.

Всё ещё лежа на полу, он подёргал себя за мочки ушей, сусилием высморкался, зажимая при этом нос. Слух почти вернулся — и он отчётливоразобрал револьверную пальбу совсем рядом, за разбитым окном, на улице.Короткая тишина — и снова выстрелы, перемещавшиеся куда-то влево. Поскольку ниодна пуля так и не попала внутрь комнаты, Бестужев сделал вывод, что, в отличиеот брошенной бомбы, револьверная канонада уже не имеет к ним непосредственногоотношения — и, по-пластунски проползши по полу, поднялся на ноги в углукомнаты, со всеми предосторожностями выглянул наружу.

Слева по улице убегали два каких-то субъекта, на ходуотстреливаясь от троих преследователей, державшихся, впрочем, на почтительномрасстоянии. Перестрелка была шумная, но, кажется, бескровная: Бестужев неувидел на улице ни убитых, ни раненых. Двое свернули направо, скрылись заповоротом, туда же бросилась погоня, выстрелы зазвучали реже, быстро отдаляясь.

— Что там? — громко спросил Вадецкий, стоя начетвереньках в довольно комичной позе.

— Да вроде бы всё кончилось, — сказал Бестужев,по-прежнему прижимаясь к стене. — Они скрылись из виду. Мне кажется, тамбыл и ваш приятель Бенито…

Вадецкий вскочил, нервно огляделся:

— Быстро отсюда! Там чёрный ход…

Бестужев, не раздумывая, кинулся следом за ним в неприметнуюдверь, обнаружившуюся меж углом и шкафом, загрохотал по узенькой витойлестнице. Почему Вадецкий пустился в бега, ему было некогда ломать голову, ночто касаемо его самого — мирному коммерсанту Готлибу Краузе следовало держатьсяподальше от таких вот шумных забав, тем более что поблизости уже заливалисьполицейские свистки…

Оказавшись на узкой улочке, застроенной высоченнымидоходными домами, они наспех привели одежду в порядок.

— Пойдёмте, — сказал Вадецкий, отдышавшись. —У меня тут жилье неподалёку. Пусть уж полиция считает, что в момент взрыва вконторе никого не было… К чему мне лишние вопросы и разъяснения?

Он, вытирая лицо носовым платком, быстрыми шагами направилсяв глубь улицы. Бестужев поспешал за ним, не отставая.

— Весело у вас живется, в благополучной красавицеВене… — сказал он, пожимая плечами. — Сдаётся мне, Карл, что вы-токак раз не чураетесь политики в самых радикальных её проявлениях. Обычнойуголовщиной тут и не пахнет, когда швыряют бомбы, обязательно замешанаполитика…