— Вы меня ни с кем не путаете? — любезноосведомился Бестужев. — Право же…

Верзила тут же его прервал:

— Хватит, молодчик! Врать нужно уметь, а ты как раз неумеешь. Не ожидал на нас тут наткнуться, а? А чего же ты ещё хотел, есливынюхиваешь насчёт телеспектроскопа?

— Насчёт чего?

Верзила вздохнул тяжко, удручённо:

— Не надо считать других дурней себя… За тобой следили,приятель, и достаточно давно. По какому-то совпадению ты болтался исключительнов тех местах, где могли что-то знать о Штепанеке… да мы и сейчас в одном изтаких мест. Ты о нём и его аппарате расспрашивал самых разных людей…

Бестужев решил изменить тактику.

— Допустим! — воскликнул он с нескрываемымвозмущением. — Ну и что? Я совершил какое-то преступление? По какому правувы вообще меня задерживаете?

— Да вот по этому самому, — ухмыльнулся верзила.

И, извлекши «бульдог», чуть задрал дулом подбородокБестужеву, глядя в глаза с неприкрытой угрозой. Бестужев прекрасно видел, чтостолкнулся с субъектами, способными убить человека, без промедления иколебания. Такой уж у них у всех был вид. Насмотрелся подобных, не раз выпадалслучай…

Убрав револьвер, верзила осведомился:

— Убедительно, право, выглядит?

— Пожалуй, — вынужден был признать Бестужев.

— То-то, — удовлетворенно хмыкнул егособеседник. — Будь уверен, молодчик, если понадобится, мы тебя пристукнемтут же…

Конвоир слева проворчал:

— Для начала, чтобы понял, что с ним не шутят, неплохобыло бы пару раз дать по морде…

Это было высказано на чистейшем французском. «Весьма дажеинтересно, — подумал Бестужев. — В игре неведомо откуда оказалисьфранцузы. Что, Дузьем бюро[4] тоже заинтересовалось? Или этокто-то другой?»

— Насилие должно быть оправданным, — наставительноответил главарь. — Пора бы знать. Если он окажется достаточно умным и всёпоймет, к чему бить?

Чтобы прояснить ситуацию, Бестужев живо ответил нафранцузском:

— Ах, так вы из Франции, господа? Ездите в такую даль,чтобы избавлять неудачников от бумажников и часов?

— Заткнись, болван, — с явным неудовольствиемсказал главарь. — Твоим паршивым бумажником никто не интересуется. Передтобой, скотина, люди идеи — анархисты. Читаешь газеты?

— Частенько, — сказал Бестужев.

Снова сложив руки на груди — Наполеон, ага! — главарьпроизнёс с расстановкой, не без гордости:

— Я — Луи Гравашоль. В газетах обо мне иногдапописывают…

Оба его сообщника расхохотались, словно услышали хорошуюшутку. Гравашоль с непроницаемым лицом задрал подбородок. «Ну конечно, —подумал Бестужев, — позер невероятный, как и большинство его собратьев повсей Европе…»

Забавно, но в первый миг он ощутил не тревогу, а самыйнатуральный охотничий азарт, полицейские привычки моментально проснулись, как улюбого другого на его месте, независимо от страны, которую он представлял…

— Слышали обо мне? — спросил Гравашоль.

— Немало, — кивнул Бестужев.

Он нисколечко не лгал. И его профессия была тут ни при чём —о Гравашоле давно и часто и подробно писали газеты всей Европы, так что имирные обыватели были прекрасно осведомлены об этой жутковатой фигуре. ЛуиГравашоль, самый знаменитый французский анархист. Подкладывал бомбы вполицейские префектуры и другие государственные учреждения, грабил банки,совершал покушения на сановников, поджигал и рушил, не раз без зазрения совестиустраивал перестрелки с полицейскими агентами чуть ли не в центре Парижа.Именно он первым придумал совершать налеты на банки и устраиватьтеррористические акты с помощью автомобилей, на которых молниеносно прибывал кместу «экса» и столь же быстро скрывался. В полиции любой европейской страны,включая и Россию, на него на всякий случай заведены розыскные дела — подобныепташки совершают самые неожиданные перелеты и могут объявиться где угодно. Подостоверным сведениям, сам президент Французской республики твёрдо обещал тем,кто непосредственно изловит Гравашоля, ордена Почётного Легиона не самой низшейстепени. Человеческих жизней на счету этого субъекта…

— Ну? — насмешливо спросил Гравашоль. — Судяпо вашему лицу, франтик, вы теперь представляете, с кем связались?

— Конечно, Луи, — фыркнул конвоир справа. —Видишь, как его испугом прошибло? Пискнуть боится…

Этот скот и не предполагал, что Бестужев сейчас не от страхаоцепенел, а, наоборот, в течение нескольких секунд обдумывал возможныедействия. Никак нельзя сказать, что вступить в схватку было бы смертельнымриском. Риск, конечно, был, но, можно сказать, рутинный — за время его службывыпадали переделки и опаснее…

Эти самонадеянные господа даже не озаботились его обыскать,так что браунинг пребывал на прежнем месте, в потайном кармане слева. Все троедавным-давно спрятали оружие, Гравашоль к тому же стоит, скрестивши руки, апотому, если начнется пляска, неминуемо потеряет драгоценные секунды…

Даже не оборачиваясь к тому, что слева, лишь держа егокраешком глаза — набалдашником трости по горлу. Одновременно пакет с акварелямилетит в лицо Гравашолю. Того, что справа — каблуком по голени, локтем в лицо…Браунинг будет выхвачен раньше, чем Гравашоль опомнится и сможет извлечь своюпушку. Эти двое будут справляться с болью и ошеломлением не менее минуты…Четвёртый, если услышит шум и выскочит, получит пулю без промедления… Живым,собственно, следует брать одного Гравашоля, не награды ради, конечно, а какчеловека, который знает о деятельности своей организации практически всё…

План вполне реальный… но дальше-то что? Это в Россиидостаточно открыть городовому свое инкогнито, чтобы моментально получить самоеактивное содействие. Рядовому австрийскому «хохлатому»[5]наверняка придётся долго объяснять, кто такой Гравашоль и почему следуетнемедленно уведомить тайную полицию, — при том что раскрывать свойинкогнито Бестужеву категорически не следует. Но даже если он останется привымышленном имени, всё равно, получится ненужная огласка — надо же, коммерсантГотлиб Краузе в одиночку разделался с группой опаснейших французских анархистови захватил их главаря! Придётся долго торчать в полиции, давать объяснения,подписывать протоколы, теряя драгоценное время, отведенное на главную миссию. Атем временем, скорее рано, чем поздно, появятся люди гораздо более серьёзные,нежели простой комиссар из полицейского управления и, тут и думать нечего,заинтересуются означенным коммерсантом, герром Краузе, российским немцем:почему носит при себе браунинг, странствуя не по разбойничьим глухим лесам, апо блестящей Вене, отчего оказался так проворен и ловок, что справился водиночку с этой бандой… Любой мало-мальски толковый сотрудник тайной полициипрямо-таки обязан будет присмотреться к лихому иностранному коммерсанту.