С Аверьяновым он невольно держался самую чуточку вежливее —военная косточка, а как же иначе, для любого кадрового офицера генерал, пустьиностранный, это именно что генерал… Личность, внушающая почтение.

— Таким образом, все упрёки…

— Господин генерал, — сказал Тарловски вежливо, нонепреклонно, — я не собираюсь кого бы то ни было в чём-либо упрекать. Я несобираюсь арестовывать кого бы то ни было, поскольку не имею к тому формальныхоснований. Просто-напросто у меня есть своё начальство, свои задачи и своицели… я надеюсь, вы признаете за мной право принимать решения на территорииАвстро-Венгерской империи? Прекрасно. Так вот, моя задача в данный момент —быстро и эффективно погасить готовящуюся интригу… о сути которой вы, думаю,прекрасно осведомлены. Поэтому все вы обязаны немедленно покинуть пределыимперии. Немедленно. Ваше согласие или несогласие меня попросту не интересует. ГосподинМайер с этой минуты берёт на себя неусыпную опеку о вас, он примет все меры,чтобы вы благополучно достигли Нордбанхофа и сели на варшавский скорый… благобилеты, по моим сведениям, у вас имеются…

Он посмотрел на вышеупомянутого господина. Майер, невысокийи неприметный мужчина лет сорока, с внешностью скучного, заурядного бухгалтера,слегка поклонился, уставясь на порученных его опеке людей с бесстрастнойисполнительностью хорошо выученной легавой собаки.

— Я уверен, что анархистов мы очень быстро разыщем ивозьмём, — сказал Тарловски. — До французской границы достаточнодалеко, на все железнодорожные станции разосланы депеши, дороги поднаблюдением, полиция поднята на ноги. Только в авантюрных романах преступникимогут без особого труда насильно вывезти из страны похищенного человека. Вжизни это проделать несколько труднее, мы с вами не в южноамериканских джунгляхи не в дикой Африке. Но это уже наше дело. Вам же следует, как я только чтоговорил, немедленно покинуть страну.

Аверьянов с непроницаемым лицом осведомился:

— Могу ли я выехать не в Россию, а во Францию?

— Дело ваше, — не раздумывая ответилТарловски. — Во Францию, в Испанию, в Патагонию… Куда угодно, мне всёравно, лишь бы вы нынче же сели на поезд. — Он поднялся. — Итак, выможете дать мне слово?

Без малейшей задержки Аверьянов ответил:

— Слово офицера, мы нынче же уезжаем.

— Отлично, — сказал Тарловски бесстрастно. —Честь имею…

Он поклонился и вышел решительной походкой.

— Я подожду на лестничной площадке, — сказалгосподин Майер. — Когда вы будете готовы, скажите, и мои люди возьмут вашивещи. Очень просил бы вас поторапливаться, господа…

Когда за ним захлопнулась дверь, генерал Аверьянов потерялгордую осанку. Он упер локти в стол, прикрыл лицо ладонями и промолвил сневыразимой горечью:

— Всё пропало…

— Не думаю, ваше превосходительство, что вам так ужнеобходимо ехать в Париж, — сказал Бестужев.

— Полагаете? — не убирая рук от лица, отозвалсяАверьянов.

— Вы должны не хуже меня понимать ситуацию…

Судя по тому, что генерал промолчал, Бестужев был прав. ААверьянову ехать в Париж не стоило — если вспомнить, какую инстанцию онпредставлял. Никак нельзя сказать, что российской военной разведке во Францииработалось вольготно, никак нельзя сказать, что она имела какое-то преимуществоперед родственными ей службами других государств. Французские военныеконтрразведчики крайне неодобрительно, мягко скажем, относились ко всем безисключения иностранным коллегам, независимо от характера их миссии. И упрекатьих в этом было трудно, откровенно говоря, они просто-напросто блюли интересысвоей страны. Зато Охранное отделение с давних пор имело во Франции прекрасныепозиции, отношения с коллегами, смело можно сказать, почти что сердечные…

— Вам нет никакой необходимости ехать в Париж, —сказал Бестужев. — В Париж, с вашего позволения, поедут мои филёры, онитам будут, простите великодушно, более полезны. Отправляйтесь с вашимиофицерами варшавским скорым…

— То есть как, а вы?

Бестужев усмехнулся:

— Что до меня, ваша невольная оговорка предоставляет мнеполную свободу рук. Давая слово офицера, вы сказали: «Мы уезжаем», но недобавили «все». Так что, если я здесь останусь, это не будет против чести…

Аверьянов отнял руки от лица и уставился на него — вовзгляде мешались удивление и надежда.

— Я всё продумал, — сказал Бестужев. — Нужнопроверить кое-какие догадки и следы. Против нас действовал не дьявол, а обычныелюди — а против людей я действовать учён…

— Это риск…

— Кто же спорит? — пожал плечами Бестужев. —Впрочем, не особенно и большой. Если я останусь здесь один, те, кто интригуетпротив эрцгерцога, никак не смогут меня использовать в качестве доказательства,Даже если схватят. Я не военный разведчик, я сотрудник Охранного отделения, доскончания веков могу твердить, что всего-навсего преследовал на территорииАвстро-Венгрии самых обычных, банальных, прозаических революционеров. Менячертовски трудно, практически невозможно припутать к русскому военномушпионажу. Впрочем, я не собираюсь попадать к ним в руки… В конце концов, явсего-навсего прикомандирован к вашей группе. Вы не имеете формального правамне запретить… в крайнем случае, можете в Санкт-Петербурге подать на менярапорт.

— Да что за вздор, я и не собираюсь…

— Тем лучше, — пожал плечами Бестужев.

— Но там торчит этот субъект…

— И пусть его, — сказал Бестужев. — Я несобираюсь скрываться у них из-под носа прямо сейчас — к чему? Чтобывсполошились и кинулись искать? Я дисциплинированно отправлюсь со всеми вами навокзал. Просто-напросто не удивляйтесь, если варшавский скорый пересечётграницу без меня…

Красноярск

Март 2009 г.