эта арифметика.

— А к тому, что в таком случае этой жемчужине должно быть не меньше пятидесяти шести лет. Вы согласны?

Широкие оконные стекла ювелирной мастерской порывистый ветер почти сплошь залепил мокрым снегом, который местами сползал потеками, образуя узкие просветы, усеянные крупными каплями. Сквозь них был виден небольшой участок пустынной улицы и мириады кружащих в воздухе крупных хлопьев снега, уже успевшего устлать крыши домов, дорогу и тротуары белым покрывалом. В комнате заметно потемнело, и Софочка, которая до сих пор сидела у кассы, не подавая признаков своего присутствия, встала с кресла, тихо подошла к боковой двери и щелкнула выключателем. Комната осветилась ярким светом висящей под потолком люстры с ажурными хрустальными подвесками, отсвечивающими радужными огоньками. Как инженер-электрик с многолетним стажем, я сразу же заметил, что светились в ней не накальные и не газоразрядные лампы, а мощные экономичные светодиоды. Рациональный старик, прогрессист, — отметил я про себя.

— Как же тут не согласиться? Факты — упрямая вещь, — сказал я, щурясь от яркого света. — И что из этого, по-вашему, следует?

— А то, любезнейший, что Ваши слова о том, будто эту жемчужину Вы получили в наследство от покойной бабушки — ничем не прикрытая и отнюдь не оригинальная ложь.

— Да как Вы можете! На каком основании, Семен Борисович, Вы обвиняете меня во лжи? — ответил я, разыгрывая обиженного.

— Да на том, что эта Ваша жемчужина очень молодая! Она совсем недавно была в живой раковине моллюска. На ней сохранились высохшие остатки слизи, еще даже не утратившей вязкости. Ей не больше двух недель, а то и двух дней! — веско сказал ювелир, любуясь эффектом, произведенным на меня этими словами. — Анна Вячеславна Вас не обманула. Я по жемчугу эксперт высокого класса. Смею Вас заверить — по меньшей мере, лучший в области. И на мякине меня не проведешь. Я думаю, что эта жемчужина либо краденная, либо контрабандная. А я с криминалом дела не имею, ибо остаток жизни хочу провести на свободе. Вы меня поняли?

Я опешил от неожиданности. Ну и ну же! Этот старый сквалыга обвиняет меня и в криминале! Наверняка хочет цену сбить.

— Ддда Вы ссс… ума сошли! — вскричал я, заикаясь от негодования.

— Тогда откуда у Вас эта жемчужина? Где Вы ее выловили? Сейчас такую можно добыть разве что у берегов Австралии или южной Бирмы, в море Суду, у Борнео или Новой Гвинеи. По-вашему, Елизарово находится где-то в тропических широтах на берегу Тихого океана?

— Где я ее выловил — мое личное дело. Но смею Вас заверить, что она отнюдь не ворованная и не контрабандная. Да, она действительно молодая. Но достал я ее честно, — сказал я, открыто глядя ему в глаза.

— Вы хотите, чтобы я вызвал милицию? — проскрипел ювелир и зашелся приступом сухого нервного кашля.

Софочка поднесла ему стакан воды. Он отхлебнул пару глотков, и кашель постепенно отступил.

— Так Вы хотите, чтобы я вызвал милицию? — спросил он, сверля меня колючим взглядом.

Объясняться с милицией в мои планы никак не входило. Но что мне сделают, если арестуют? Да ничего. В крайнем случае, из меня выбьют мой секрет — заставят показать свой подвал, старый шкаф и выход в новый мир. Не хотелось бы этого. Но, во всяком случае, не расстреляют и не посадят. Что ж, буду блефовать до конца.

— Валяйте, — сказал я, разыгрывая полное безразличие.

Я медленно подошел к банкетке для ожидающих клиентов, сел и взял с журнального столика потрепанную газету, словно вознамерившись ее читать.

— Что Вы собираетесь делать? — озабоченно спросил ювелир.

— Ждать милицию, — бросил я через плечо, даже не посмотрев в его сторону.

Минуту помолчав, он сказал:

— Так. Вижу. Милиции Вы не испугались, да и не похожи Вы на вора или прощелыгу, имеющего дело с контрабандой. Маловероятно также, что Вы какой-нибудь провокатор. Думаю, что криминала за Вами, скорее всего, нет.

Я старался выглядеть спокойным, поэтому решил никак не реагировать на эти слова. Пару минут мы оба молчали. Первым заговорил ювелир:

— Но все же любопытно было бы узнать, откуда у Вас эта замечательная жемчужина?

— Мы с Вами вернулись на круги своя, Семен Борисович, — сказал я, с трудом выжимая из себя улыбку. — Так Вы мне скажете, какова цена этой жемчужины?

— Цена будет зависеть от того, когда и как Вы ее хотите сбыть.

Немного подумав, он добавил:

— Если хотите этого вообще.

— Хочу, — честно ответил я. — И чем скорее, тем лучше. Но не потому, что мне нужно срочно от нее избавиться, а потому, что нуждаюсь в деньгах.

Семен Борисович засуетился. Он снова сел за рабочий стол, надел очки в прозрачной оправе, взял своими узловатыми пальцами перламутровый шарик и стал опять внимательно рассматривать через большую лупу, поворачивая во все стороны. Не переставая изучать жемчужину, он тихо спросил вкрадчивым голосом:

— Скажите, уважаемый, а нет ли у Вас еще?

Я чуть не вскрикнул от удивления. Вот это да! Такой крутой поворот! Интересно, как этот старый хитрец унюхал запах приличного «навара»?

— Поясните, пожалуйста, что Вы имеете в виду? — попросил я уточнить для верности.

— Как это что? Есть ли у Вас еще жемчужины, подобные этой? Мне кажется, что должны бы быть.

Заискивающе улыбаясь, он уставился на меня поверх очков в ожидании ответа.

— Минуточку, — сказал я и протянул ему два полиэтиленовых пакетика с жемчугом, которые давно уже невольно ощупывал в кармане куртки.

В глазах старого ювелира заиграл юношеский азарт. Дрожащими руками он не взял, а выхватил из моих рук оба пакета и быстро засеменил к своему столу.

— Да Вы пройдите сюда, пожалуйста. Не стойте там. Вам ведь не пятнадцать лет. Садитесь вот здесь, — сказал он, пододвигая массивный стул с мягкой обивкой из искусственной кожи.

Семен Борисович внимательно изучал каждую жемчужину, после чего осторожно клал ее в чашку Петри и принимался за следующую. Он так сосредоточился на этом занятии, что, начисто забыв о моем присутствии, хмыкал, шмыгал носом, кряхтел, цокал языком и сопел, как паровоз.

Покончив с крупными жемчужинами, он принялся за более мелкие и, чтобы не нарушить моей сортировки, складывал их в другую чашку. Наконец он снял очки и поднял на меня утомленные глаза, преисполненные тепла и удовольствия. Доброжелательно улыбнувшись, он сказал:

— Чудные экземпляры. Ценные, не скрою. Самая меньшая — диаметром…

Он ткнул в чашку Петри штангенциркулем и, сдвинув очки на кончик носа, посмотрел на деления и прогундосил:

— Семнадцать миллиметров. Неплохо. Очень даже неплохо.

Я продолжал молчать, ожидая, когда, наконец, он назовет их цену. После короткой