— Странно. Ей-Богу, странно. Ума не приложу, где Вы могли раздобыть сии прелестные перлы, да еще в таком количестве. Но коль скоро не хотите открыть мне этот секрет, который, не скрою, будет теперь мучить меня днем и ночью, то и не надо. Бог с Вами, на то он и секрет. В конце концов, не все ли мне равно, где Вы их взяли? Лишь бы на них криминала не было. Повторюсь. Вижу: Вы — человек весьма приличный и от криминала, мне кажется, далеки как от острова Пасхи. Почему-то я Вам верю. Не скрою — прежде всего, конечно, я хочу на них заработать. Мне, в отличие от Вас, деньги уже не нужны. Но у меня еще есть дети и внуки, понимаете?

— И правнучка, — пропела из-за кассового аппарата Софочка лирическим сопрано.

— Да-да, и прелестная правнучка, — подтвердил старик, широко улыбнувшись. — Чтобы купить все, что Вы принесли, у меня не хватит средств. Здесь целое состояние. Вы понимаете? Но мои знакомые коллеги охотно купят их у меня, если Вы, конечно, подождете три дня, не больше. А я возьму с этой выручки свои комиссионные. Вы меня понимаете?

— По-моему, прекрасно понимаю, — согласился я со стариком.

— Ну, тогда оставьте мне Ваши перлы под расписку. Я положу их в сейф и позвоню Вам, как только завершу сделку, вернее, сдел-ки с моими знакомыми ювелирами. Согласны?

— Не вижу альтернативы Вашему предложению. Что ж, оно меня устраивает, — ответил я, пожав плечами.

— Вот и прекрасно. У Вас паспорт с собой? — спросил Семен Борисович.

— Да, разумеется, — ответил я, протянув ему паспорт, недоумевая, зачем он ему понадобился.

Ювелир принялся взвешивать каждую жемчужину на аналитических весах, аккуратно занося в список результаты взвешивания. Покончив с этой процедурой, он быстро написал расписку и обернулся в сторону кассового аппарата, где скромно сидела безропотная Софочка.

— Софочка, радость моя, — сказал он, помахав бумагами, словно веером, — оформи, как положено.

Софочка взяла из его рук бумаги и заколдовала над ними на своем столе. Сделав какие-то записи в тетради, она аккуратно поставила печати на расписку и на список, составленный в двух экземплярах, после чего вернула их мужу. Он протянул мне документы вместе с двумя паспортами — моим и своим.

— Вот, — сказал он, — внимательно прочтите и проверьте данные наших с Вами паспортов, а также список жемчужин с указанием веса каждой. В гранах. Если у Вас есть хоть малейшее сомнение в точности результатов взвешивания, можете перевесить все сами. К Вашим услугам мои аналитические весы и разновески непосредственно в гранах. Я регулярно провожу их поверку в институте мер и весов — готов предъявить все акты.

— Извините, Семен Борисович, не надо. Я, признаться, далек от представления о гранах, каратах и тому подобных единицах, — честно признался я.

— На это есть справочники и каталоги, — сказал ювелир, указав на стоящий поодаль книжный шкаф. — Можете посмотреть. Один гран равен четверти карата, что составляет около шестидесяти пяти миллиграммов, — с важностью отчеканил он как по писаному.

— Спасибо. Теперь буду знать. А в Вашей честности, Семен Борисович, я не сомневаюсь точно так же, как и в Вашей квалификации, — сказал я, принимаясь за чтение документов.

Меня удивил отнюдь не стариковский аккуратный бисерный почерк высокой степени выработки.

— Позвольте, — удивленно сказал я. — Вы неверно указали количество…

— Не волнуйтесь, все верно, — не дослушав, поспешил успокоить меня старый эксперт, — я Вам не успел еще разъяснить. Вот эти экземплярчики я у Вас покупаю сейчас, — он указал на пластиковый стаканчик, в котором лежало несколько крупных жемчужин. — Сейчас я с Вами за них расплачусь, и они станут моими. Поэтому в список я их не включил. Теперь понятно? А на остальные у меня не хватает денег. Вот их-то я у Вас и беру под эту самую расписочку. Если Вы согласны, разумеется.

— Согласен. Но сколько Вы собираетесь мне предложить?

— Цена, я думаю, устроит нас обоих. Я джентльмен. И не обижу ни Вас и ни себя, конечно же. Поэтому давайте не торговаться. В народе говорят: не торгуйся с попом, портным да лекарем. От себя добавлю: и с ювелиром тоже. Если Вам покажется мало, то нет проблем — поищите себе другого покупателя, — сказал Семен Борисович, небрежным жестом указав в сторону двери.

Пожав плечами, я согласно махнул рукой. Ювелир с трудом встал из-за стола и, заметно прихрамывая, поковылял к боковой двери, унося с собой жемчужины. Когда дверь за ним затворилась, Софочка сказала полушепотом:

— Вы не волнуйтесь. Мой муж — человек кристальной честности. Он дорожит своей репутацией больше всего на свете и заплатит Вам подлинную рыночную цену. Поверьте мне, дороже у Вас не купит никто. Вы меня понимаете?

— Понимаю, но не волноваться не могу. Как-никак, речь ведь идет о солидных ценностях, — сказал я, пытаясь казаться искушенным в подобных делах человеком.

На самом же деле меня мало волновало, обманет меня старый ювелир или заплатит по совести. Были бы хоть какие-то деньги на текущие расходы. Я бы даже не очень расстроился, отбери он у меня все до последней жемчужинки, не заплатив при этом ни гроша. Достался-то мне этот жемчуг, можно сказать, без труда, да и в любое время я мог добыть его сколь угодно много. Притом, как мне представлялось, ценой совсем незначительных усилий.

Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Семен Борисович снова появился в комнате с небольшим кожаным чемоданчиком, какие раньше почему-то называли балетными или просто «балетками».

— Софочка, опусти, пожалуйста, шторы и запри двери, — сказал он, усаживаясь на свое место.

Она встала, неслышными шагами подошла к двери, дважды повернула ручку и осторожно задернула портьеру. Так же тихо продефилировала к окну и щелкнула кнопкой у подоконника. Сидя напротив меня, старый ювелир молча наблюдал, как на окна медленно опускаются плотные темные шторы. Потом он открыл на коленях свой старомодный чемоданчик, извлек тугую пачку стодолларовых купюр, перехваченных поперек черной резинкой, и протянул мне.

— Вот, уважаемый Артем Тимофеевич. Это за жемчужины, что я отобрал для себя. А через три дня, если Вы оставите телефончик, я Вам позвоню насчет остальных. Ибо на их покупку у меня, как говорится, пока что пороху не хватает.

XIII

Мой любимый праздник — это, конечно же, Новый год. Ну и, разумеется, Рождество Христово. Моя бабушка была католичкой, но всю свою сознательную жизнь прожила в Елизарово, где католического храма не было. От «некуда деваться» ходила в православный храм, а все религиозные праздники отмечала по обоим календарям: и