успокоить старого ювелира, вынимая из нагрудного кармана завернутую в папиросную бумагу жемчужину, не так давно добытую мною из раковины. — Сколько, по-вашему, может стоить эта жемчужина?

— Вы уверены, что это жемчужина? — пренебрежительно спросил ювелир.

— По-моему, да, — робко ответил я на его, как мне показалось, риторический вопрос. — Это натуральный жемчуг, я в этом уверен. Вы мне только скажите, сколько он стоит.

Ювелир криво усмехнулся, чуть прихрамывая, подошел к барьеру и протянул свою узловатую руку. Я положил в нее жемчужину вместе с оберткой. Вернувшись на рабочее место, он надел снятый минуту назад козырек с линзами и принялся внимательно разглядывать мой трофей в ярком свете настольной лампы. С минуту он, ссутулившись, сидел, вертя перед носом жемчужину, потом протер ее кусочком замши и словно окаменел на месте. Он положил ее в чашку Петри и, взяв желтый листок бумаги из лежащей на столе аккуратной стопки, сделал на нем несколько росчерков и крикнул хрипловатым, но громким голосом:

— Софочка! Софочка-а-а!

Из боковой двери в комнату вплыла полнотелая женщина лет семидесяти. Приветливо кивнув в мою сторону, она взяла у ювелира бумажку и подошла к кассовому аппарату в противоположном углу комнаты. Семен Борисович указал на нее взглядом и сухо сказал:

— Оплатите услугу в кассу.

Я подошел к Софочке, которая еще окончательно не утратила признаков былой привлекательности. Она подняла на меня на удивление черные, как угли, глаза и попросила назвать личные данные: фамилию, инициалы, место проживания и прописки. Занеся их в толстую тетрадь, она вручила мне квитанцию об оплате, и я вернулся к барьеру, за которым в нетерпеливом ожидании стоял мрачный ювелир.

— К Вашему сведению, милейший, ненатурального жемчуга не бывает. Бижутерия, выполненная под жемчуг, таковым не называется. Жемчуг бывает природный и культивированный, то есть выращенный в искусственных условиях, — хрипло чеканил он менторским тоном как по книге. — То, что Вы мне принесли, — это великолепный экземпляр природного, то бишь не культивированного жемчуга. Ценится как драгоценный камень и используется для производства ювелирных изделий.

Стоя за барьером, старый ювелир, видимо, воображал, что стоит за кафедрой в большой аудитории или позирует перед телекамерой и, темпераментно жестикулируя, увлеченно ораторствовал, глядя не на меня, а куда-то вдаль, словно перед ним и вправду была многочисленная аудитория, а он — маститый лектор с докторской степенью. Думаю, он прекрасно понимал, что мне эти подробности ни к чему, но начав, уже не мог остановиться.

— Название «жемчуг» пришло к нам из китайского языка, в котором оно звучит примерно как «чжэнь чжу». Жемчужины образуются внутри раковин некоторых моллюсков в результате попадания туда постороннего предмета — песчинки или какого-нибудь паразита. Далее вокруг предмета-затравки происходит отложение перламутровых слоёв последовательно одного за другим. В результате часто искажается и форма раковины. Но это не всегда. В отличие от минеральных сферолитов в строении жемчуга участвует не только минеральное, но и органическое вещество. Минеральные составляющие жемчуга нигде не соприкасаются друг с другом и всегда разделены органикой. Блеск и игра света на жемчуге обусловлены интерференцией световых волн на волнистой поверхности слоёв перламутра…

Его речь лилась сплошным потоком. Он не делал пауз между словами и предложениями, словно стремился выдать в ограниченное время как можно больше информации. Мне хотелось остановить его, сказать, что я пришел к нему совсем не для того, чтобы слушать лекцию о жемчуге, и что меня интересует только ориентировочная цена этой штуковины. Попросить его назвать эту цену. И тогда я сразу же уйду и оставлю, наконец, его, столь занятого мастера, в покое. Но он явно гордился своими профессиональными знаниями, высокой квалификацией эксперта-геммолога и упивался неожиданно подвернувшейся возможностью показать их во всей полноте, поразить меня ими.

Внезапно он запнулся и пристально уставился на меня, пронизывая насквозь колючими глазами, словно прочитав мои мысли.

— Впрочем, это Вас мало интересует, — сказал он безнадежным тоном, не сомневаясь в собственной правоте. — Скажите, уважаемый, Вы хотите ее поскорее продать?

Его вопрос застал меня врасплох. Я молчал, перебирая в уме возможные варианты ответа на столь, казалось бы, элементарный вопрос, но нужного никак не мог подобрать. Вероятно, мое затянувшееся молчание спровоцировало ювелира спросить:

— Позвольте полюбопытствовать, а где Вы взяли этот перл?

Возможность такого вопроса я предусмотрел и потому незамедлительно ответил:

— Он достался мне в наследство от недавно скончавшейся старенькой тети, унаследовавшей его от своей покойной матери, то есть от моей бабушки.

Ювелир изучающе смотрел на меня с полминуты, а потом неожиданно саркастически расхохотался.

— Ха-ха-ха-ха… Только не морочьте мне, милейший, голову. Скажите правду, откуда у Вас эта драгоценная жемчужина?

Решив, что ювелир берет меня «на Бога», я продолжал упорствовать в своем утверждении.

— С чего это Вы взяли, что я Вам морочу голову? Жемчужина досталась мне по наследству, и это непреложная истина. Поймите, перед Вами не мальчик. Я пришел к Вам по делу и оплатил услугу сполна, даже не поторговавшись. Будьте любезны выдать письменное заключение о цене представленной Вам жемчужины, — сказал я, перейдя на официальный тон.

Ювелир оперся руками на барьер и, приблизив ко мне свое морщинистое, как сухое яблоко, лицо, насмешливо процедил:

— А перед Вами, дорогой мой, не колхозный сторож Иван Кузьмич, а профессиональный геммолог, классный эксперт по жемчугу!

Ольшевский сделал паузу, взял со стола сигарету, ловко прикурил от газовой горелки и тут же ее загасил. Глубоко затянувшись, пыхнул дымом в сторону окна. Потом продолжил:

— В том-то и дело, что Вы не мальчик. Вам, по-моему, где-то около семидесяти. Будьте добры сказать, а сколько было Вашей тете на день ее смерти, и как давно она умерла?

— Вы правы, мне шестьдесят пять. А моя тетя умерла чуть больше двух лет тому назад, когда ей было полных девяносто три, — ответил я, не задумываясь. — Но что Вам за дело до моей покойной тети?

— Ага! — воскликнул Семен Борисович, хлопнув в ладоши и энергично потерев их одна о другую. — А Ваша бабушка была старше нее лет на двадцать, не меньше. Так ведь?

— Так, — подтвердил я. — Бабушка родила ее в тридцать пять. Тетя была у нее поздним ребенком. Ну и что?

— А то, дорогой мой, что если Ваша бабушка умерла в таком же возрасте, то случилось это лет тридцать пять тому назад. Верно?

— Не совсем. Бабушка умерла в семьдесят четыре, — простодушно поправил я.

— Вот-вот, милейший! Добавляем к тридцати пяти еще девятнадцать и получаем пятьдесят четыре. Прибавим еще два года, которые прошли после тетушкиной смерти. Итого — пятьдесят шесть. Верно?

— Абсолютно верно, — подтвердил я. — Не пойму, к чему