здесь? Вид этой рамы с перекладинами зацепил какую-то безутешную струнку в душе. Нет больше ткачихи, исчезло всякое свидетельство о ней. Тревожный внутренний голосок донимал все сильнее.

Я поспешила вниз. В кухне было тихо и сумрачно, ничего не изменилось со вчерашнего дня. Вот полоска, что я нарисовала пальцем на столешнице, в пыли. Вот еще одна комната с ложем, но Тесея и тут не видно. Наконец я распахнула последнюю дверь, которая вела в квадратный внутренний дворик. Небо светлело, и, ступив на прохладные плиты, я ощутила пасмурное дуновение ветерка, прошелестевшего по щеке. Посреди двора на лепном постаменте стояла небольшая мраморная статуя. Юноша, голова в ореоле кудрей, губы изогнуты в довольной улыбке. В руке сжимает кубок, а значит, это Дионис, бог вина и удовольствий. Здесь, в холодном заброшенном дворе, его веселье казалось неуместным до нелепости.

Я прошла меж двух столбов, поддерживавших крышу, и оказалась под рассветным небом. Сегодня заря не блистала розовым и золотым, утро вяло пробивалось сквозь мглистые облака. Вглядевшись в туманную дымку, я снова позвала:

– Тесей! Тесей!

Может, он на берег пошел, к своей команде? Видно, мы собираемся отплыть рано утром, и он готовится. Наверняка все хотят вернуться в Афины как можно скорей. Я огорчилась, пробудившись в одиночестве, но Тесей просто решил дать мне поспать подольше и, когда настанет время отправляться в путь, придет меня будить.

Я пошла дальше, прочь от дома. Солнце уже сжигало туман, можно было осмотреться и собраться с мыслями. На западе островом еще владела ночь, в темноте проступали смутные очертания немых, дремлющих гор. Заслонив глаза рукой, я повернулась на восток, где в сером небе, над самым горизонтом висел красно-желтый шар. Двинулась к нему осторожно, камни ведь неровные, а ноги у меня босые. Прислонившись к валуну, оглядела морскую ширь.

Необозримый океан, вздыхая, зыбился передо мной, волны, поднимаясь, тихо приливали к берегу внизу. Вчера мы взбирались к дому крутой тропой, и камень, к которому я прислонилась, опасно нависал над краем обрыва. Восходящее солнце разлило по волнам янтарный свет, и, пробежавшись взглядом по сияющей дорожке, я увидела, хоть и не поверила глазам, большой корабль, уверенно следующий своим путем. Вне всяких сомнений, корабль Тесея, ведь паруса над ним вздымались черные.

Они что, нас бросили? Команда его предала? Но почему? Это же бессмыслица. Тесей афинский царевич и герой, их всех прославивший. Зачем без него возвращаться?

Но если команда его не бросила… Может, они возвращаются на Крит за Федрой? Да нет, они не отправились бы туда при свете дня, да еще и ни слова мне не сказав. По какой-то другой причине афиняне отбыли украдкой. Объяснений этому не находилось, и ползучий страх, не покидавший меня с момента пробуждения, захватывал тем сильней, чем дальше корабль уходил от Наксоса – не туда он направлялся, откуда мы явились, не обратно к Криту с восходящим солнцем вослед, а шел неуклонно в противоположную сторону.

Во рту пересохло, и я сползла на землю, прислонившись спиной к камню. Если бы не эта прочная опора, и вовсе свалилась бы с обрыва в пенившееся внизу море.

– Стойте! Вернитесь! – хотела вскрикнуть я, но голос застрял в гортани, и вышел лишь хриплый шепот. Как ни кричи, на палубе меня не услышат.

Может, это недоразумение? Может, Тесей решил, что я последовала за ним? И корабль вот-вот развернется, едва царевич поймет, что я не на борту? Или от громадного корпуса корабля отчалит лодка, и Тесей направит ее обратно к берегу, за мной?

Но с чего он взял, что я последовала за ним? Как бы я отыскала дорогу на берег в темноте, на незнакомом острове?

Несколько долгих цепенящих мгновений я не могла пошевелиться, а потом, ощутив лихорадочный прилив сил, кинулась бежать, обогнула камень. Берег, мне надо на берег. Надо как-то вернуть их, а может, они лодку оставили, и тогда я сама догоню корабль. От рыданий выворачивало грудь, а я ползала по краю утеса в поисках тропы, что-то крича вслед безразличным черным парусам, колыхавшимся на ветру и увозившим от меня Тесея. Скользя, спотыкаясь, сбивая ноги в кровь, я спускалась по круче, пока не выбралась наконец на золотой песчаный простор. Пошатываясь и еле переводя дух, двинулась вдоль берега. Корабль уже превратился в пятнышко в непредставимо огромном пространстве моря. Солнце совсем взошло, залило все вокруг ярким светом.

Я озиралась по сторонам, не в силах постичь представавшее перед глазами. Безлюдье. Голый песок. Чудь поодаль – кострище, холодная зола. Дикий страх когтями разрывал нутро.

Черные паруса. Афинский корабль отошел от родных берегов под черными парусами – в знак скорби, ведь вез он обреченных на смерть. Эгей просил сына сменить их на белые, если он будет возвращаться домой, а команду – оставить черные, если Тесей потерпит поражение и погибнет на Крите, – царь хотел сразу, лишь завидев сыновий корабль, узнать правду и так или иначе положить конец мучительному ожиданию. Паруса по-прежнему были черные. Мог Тесей погибнуть? Тесей, живой и теплый, которого я обнимала каких-то несколько часов назад. Оступился, упал со скалы и разбил голову? И тогда команда взяла его останки и отправилась своей дорогой, во мне уже не нуждаясь.

Что хуже? Если Тесей умер или если покинул меня? Колени подогнулись. Жесткие песчинки кололи голое тело, шелк, которым я обмоталась, порвался и испачкался, пока ползла по горному склону. Я закричала что было мочи вслед уплывающей навстречу солнцу черной точке, уже исчезавшей, и кричала, пока не ощутила во рту вкус крови.

Почему он не привязал меня к кораблю, не утопил, потащив за собой? Милосердней было бы, чем обречь на такую бескровную, сухую смерть. Я предпочла бы биться в бурлящих волнах и видеть лицо своего судьи – его лицо. Но это! Оставил меня тайком, спящую и, поспешив на корабль, без промедлений снялся с якоря, даже парусов не сменил – не поднял победоносные, белые, – так хотел от меня отделаться… Мысли мои беспомощно метались.

Я обхватила колени руками, чтобы не тряслись. Должно быть объяснение – другое объяснение. Когда смогу встать, то все выясню – может, они оставили какой-то знак, я найду его, пойму, в чем дело, а там и корабль вернется. Как только найду в себе силы, поднимусь и все разведаю. Но пока я могла лишь сидеть на песке, стараясь держать себя в руках, и наблюдать, как корабль, превратившийся в пятнышко, пропадает в бездонной пучине голубого неба, оставляя меня на Наксосе