На выборах Цезарь собрал в два раза больше голосов, чем егоосновные конкуренты — Квинт Лутаций Катул и Публий Сервилий Ваттий Иссаварик.

— Я это знаю, — кивнул Цицерон, — а теперь тывыставил свою кандидатуру в городские преторы и, конечно, считаешь, что римскийнарод окажет тебе доверие. Не слишком ли много, Юлий? В течение года двеважнейшие должности в Риме. Я не удивлюсь, если через три года тебя изберут иконсулом.

— Если такова будет воля сената и народа римского, яохотно им подчинюсь.

— Как и всякий законопослушный гражданин, —Цицерон развел руками. — Поистине римский народ благоволит потомкам Юлиев.

— Я думаю, он благоволит и жителям Арпина, —невозмутимо отозвался Цезарь, — сначала Гай Марий, теперь ты. Видно, уделАрпина давать только выдающихся консулов.

Все трое рассмеялись, а хозяин дома сквозь смех сказал:

— Вы, кажется, решили сегодня только хвалить другдруга, воздавая каждому свое. Кстати, Цезарь, ты, наверное, не знаешь, что выдалекие родственники. Ведь тетка Мария была родной бабушкой нашего консула, асам полководец приходился тебе дядей, мужем твоей тетки.

— Я это знал, — кивнул головой Цезарь, — ипоэтому всегда очень хорошо относился к нашему консулу.

— Настолько хорошо, что готов голосовать на выборах заКатилину, — напомнил Цицерон, — кстати, я все время хочу спроситьнашего общего друга Марка Красса, откуда катилинарии берут такие деньги? Ониведь погрязли в долгах вместе со своим вождем. Ты случайно не знаешь откуда?

— К сожалению, не знаю, — лицемерно вздохнулЦезарь, — а ты случайно не знаешь, почему Катон и оптиматы так настроеныпротив нас?

— А разве оптиматы раньше очень любилипопуляров? — спросил Цицерон.

— А что, Красс уже стал популяром? По-моему, он всегдабыл верным оптиматом, — парировал Цезарь.

— Был, — подчеркнул Цицерон, — был. А сейчасон против оптиматов.

— Так рассуждают оптиматы. И Красс должен в ответ натакие чувства давать деньги Катону и его друзьям? — насмешливо спросилЦезарь.

— От богов мы получаем рассудок, хотя и не уверен, чтоего получают все. Но как употребить его, зависит от нас, — назидательнопроговорил консул.

Рабы Матия поставили на столик медовый напиток и вино, ноЦезарь и Цицерон, не сговариваясь, показали одновременно на медовый напиток.Хозяин приказал принести воду, чтобы разбавить густое вино, которое готовили наего плантации в Этрурии.

— Ты знаешь, в чем твоя ошибка? — сказал Цезарь,сжимая в руках чашу. — Ты не хочешь видеть другие цвета. Для тебя всеоднозначно. Или за Катилину, а значит, против тебя и республики, или за тебя, азначит, и за республику и против Катилины. Но есть много промежуточных тонов.

— Я не считаю, что моя особа столь священна дляреспублики. Но как высшее должностное лицо Рима, — немного напыщенно началЦицерон, — я обязан отвечать за порядок в городе, где Катилина собираетсяустроить резню. И число его сторонников в Этрурии все время растет. Поэтомучерез два дня на выборах я отдам свои голоса Дециму Силану и Лицинию Мурене,против Катилины и его сторонников, да поразят боги этих нечестивцев.

— А за кого будешь голосовать ты, Матий? —обратился Цезарь к хозяину дома.

— Я предпочел бы не выбирать, — честно призналсяМатий. — Кто лучше? Как решить? Бессовестный Мурена, нажившийся на военныхпоходах и откровенно покупающий сегодня голоса избирателей, погрязший в роскошиСилан, тупой и упрямый, как понтийский мул, или развратник Катилина. Вот этовыбор. И вы, два самых умных человека в городе, всерьез обсуждаете, кто лучшеиз них.

— Приходится выбирать худшее из зол, — честнопризнался консул.

— Но раз ты это знаешь, подай свой голос против всехтрех кандидатов. Выбирайте достойных, которые могут представлять весь римскийнарод, которые попытаются что-то сделать для всех наших граждан, а не толькодля себя и своих родственников.

— Ты не прав, Матий, — спокойно сказалЦезарь, — каждый избранный на этот пост старается думать о гражданах вмеру своей честности. Но каждый хорошо знает, что полученный пост временный. Араз так, нужно получить хорошую провинцию после консульства, чтобы разбогатеть,и постараться, находясь у власти, решить все свои дела и, если можно, деласвоих родственников. Такова человеческая природа, и мы не можем ее изменить.Живые примеры еще свежи в памяти. Гай Марий семь раз избирался консулом в днинаивысшей опасности для республики, а неблагодарная толпа радовалась, когда еготело выкопали из могилы и бросили в реку Аниен.

— А Сулла, — напомнил Цицерон, — при жизни онбыл и Великий, и Счастливый, и Могущественный, а едва умер, как его началипоносить все те, кто при его жизни не осмеливался сказать ни слова, потакая емуво всем. И его ближайшие соратники, Помпей и Красс, даже отменили всесулланские законы.

— Тем более, — грустно сказал Матий, — вы жезнаете все это, видите. Да разве можно так жить. Я сторонник Эпикура, вы этознаете, и не верю в бессмертие души. Все смертно. Из зерен вырастает плод, изплода — зерно. Тщетна суета человеческая. Но что происходит с нами при жизни.Химера власти, денег, славы прельщает умнейших из нас. В огромном городе многиеуже не хотят даже знать друг друга. Сосед не помогает соседу. Идя в армию и наслужбу, каждый старается получить выгоду, не думая о служении отечеству. Каждыйстарается пролезть вперед другого, оттолкнуть, унизить своего соперника. Окаком величии Рима мы говорим, когда наши улицы полны вражды, предательства,интриг, измен. Вспомните, сколько людей получили деньги при Сулле запредательство, стали доносчиками на своих близких, друзей, соседей. — ЛицоМатия сморщилось, словно от боли. — И эти люди смели называть себяримлянами. Осмелюсь напомнить вам пример из нашей истории, когда Ганнибалзахватил двенадцать римлян, принадлежавших лучшим фамилиям Рима. Он согласилсяотпустить их в город на переговоры под честное слово, если они пообещаютвернуться в лагерь. После их выхода один из римлян вернулся назад якобы зазабытой вещью и вскоре присоединился к своим товарищам. Через месяц к Ганнибалувернулось одиннадцать человек, но двенадцатый решил, что данное слово он ужесдержал. По-своему он был прав. Ведь, действительно, он вернулся в лагерь,выйдя из него. Но наши предки сочли такой поступок недостойным римлянина ивыдали его Ганнибалу. Я мог бы привести много примеров нашей добродетели имужества, но вы знаете все это даже лучше меня. А сегодня? Все больше навыборах побеждает не доблесть солдата и мудрость политика, а талант интриганов,умение болтунов, сумевших выставить себя защитниками народа, толщина кошелькакандидатов, на которые они откровенно покупают голоса избирателей. Скромность,честь, простота, доблесть не в почете. Никто не хочет прислушаться к советамдругого, каждый поступает, как ему хочется. Едва получив власть, каждыйстарается воспользоваться ее привилегиями, забывая о своих многочисленныхобязанностях.