В эти тяжелые дни Цицерон проявил удивительную твердость инастойчивость, столь мало свойственные его характеру. Пользуясь введениемчрезвычайного положения, он не только удвоил обычные посты крепостной стражи,но и оцепил большую часть общественных зданий надежной охраной, составленной изветеранов азиатских походов Суллы и Лукулла, уже наделенных землей и поэтомуполностью верных сенату.

По его распоряжению у гладиаторских школ были выставленыцелые манипулы городской стражи, и городским ланистам было приказано ежедневнопроверять наличие гладиаторов в школах, хранить оружие под надежным контролем,сообщать о всяких фактах подозрительного оживления рабов и гладиаторов. Всемкрупным работорговцам было приказано удалиться со своим беспокойным товаром изгорода до окончания выборов.

Цезарь, принимавший активное участие в предвыборныхбаталиях, видел, как настроено большинство сенаторов. Он понимал, сколь малошансов у Катилины, которого ненавидят «отцы города». Сам Цезарь не мог покаиз-за своего возраста выдвинуть свою кандидатуру на высшую должность Рима, ноон проводил предвыборную кампанию с твердой верой в конечный успех.

Сегодня утром Юлий вышел из дома пораньше, так как в полденьнамечалось жертвоприношение в храме Юпитера Капитолийского. Согласно римскимзаконам, после того, как преконины[76] оглашали решение сената,верховный понтифик должен был принести жертву богам, обратившись к ним спросьбой о даровании удачи наиболее достойным.

Цезарь встал сегодня еще до того, как светило поднялось надгоризонтом. После быстрого завтрака он позволил рабам искусно задрапировать егонебрежно подпоясанную тогу. На ноги он надел калцеи[77] изкрасной кожи с серебряными украшениями. Поверх тоги он набросил широкую трабею.

Уже перед выходом он помазал специальной мазью Телеума шею изатылок. Сама мазь готовилась его вольноотпущенником Эпаминоном и состояла изоливкового масла и цедры особого сорта апельсинов.

Выйдя из дома, Цезарь не пошел налево, к Капитолию, асвернул направо, выходя по Священной улице к Виминалу. Расположенная наПалатинском холме, Священная улица была уже заполнена людьми, спешащими кБольшому рынку на Авентин или к торговой пристани на Тибре, где былирасположены Съестной и Овощной рынки. Некоторые сворачивали к кварталу Велабра,чтобы выйти к Скотному рынку и купить животных, необходимых дляжертвоприношения богам.

В период выборов продукты и скот дорожали, и многиестарались сделать большие запасы впрок, тем самым непроизвольно еще болееувеличивая их цену.

Идти пришлось мимо большого скопления людей, и Цезарь не разостанавливался, здороваясь с приветствующими его римлянами. Несмотря набеспокойные времена, верховный понтифик ходил по улицам города безо всякойохраны и сопровождающих. Такой любовью и уважением пользовался Цезарь средигородского плебса, что ничто не могло угрожать потомку Юлиев в стенах этогогорода.

Его имя снова было у всех на устах. Два дня назад он устроилугощение у храма Эскулапа на несколько тысяч человек, а сегодня он объявил, чтопринесет в жертву богам черного быка, после чего даст угощение у храма ЮпитераСтатора еще для нескольких тысяч желающих в честь божественного предка родаЮлиев — Иула. И хотя деньги на эти угощения Цезарю давал Красс, весь городговорил о набожности Юлия, словно эта неслыханная щедрость заменяла стольнеобходимое для верховного жреца благочестие.

На Виминале сегодня давал угощение Децим Силан, на Эсквиниле— Лициний Мурена, а на Целии — Сергий Катилина. Проходя по кварталам Палантина,верховный жрец слышал голоса, раздававшиеся повсюду.

— Слава благородному Дециму Силану, — кричалиодетые в тоги патриции, покрытые трабеями и гиматиями,[78] —долой гладиаторов и рабов Катилины.

— В Тибр всех ростовщиков и откупщиков, — кричалидругие, одетые в поношенные паллиумы и пенулы, покрытые рваными хламидами,[79] — долой всех аристократов и оптиматов.

Третьи активно поддерживали Мурену, четвертые просто кричалипо всякому поводу и без повода.

Цезарь слушал эти крики, лишь пожимая плечами и недоверчивоулыбаясь. Он хорошо знал, как переменчиво настроение римской толпы, какколеблются ее привязанности и симпатии. Сытая благодаря щедрости одного изкандидатов толпа охотно выкрикивает его имя, но уже завтра, когда голод покажетсвой хищный оскал, она готова переметнуться на сторону того, кто быстреенакормит и заплатит. За прошедшие тысячи лет эти качества людей почти непретерпели существенных изменений. И хотя теперь кандидаты прельщаютизбирателей не похлебкой с хлебом и гладиаторскими боями, а громкоголосымиобещаниями — сущность остается прежней, ничего не меняя.

Уже пройдя Субуру, Цезарь натолкнулся на громко спорящуюгруппу людей, осматривающих поверженное молнией здание. Среди них он сразуузнал Красса. Подойдя ближе, Цезарь приветствовал римлян. Красс, обернувшись,обрадовался и, обращаясь к Юлию, спросил, указывая на здание:

— Как ты думаешь, Цезарь, стоит платить за этот домдвадцать пять тысяч сестерциев? По-моему, это слишком дорого. Этот грабительЭпидий настаивает на такой цене. А еще жрец, входит в твою коллегию. Посоветуйему быть благоразумнее, — добавил Красс тихим голосом.

Цезарь понимающе кивнул.

— Послушай, Эпидий, — обратился он к хозяинуполуразрушенного строения. — Тебе никто не даст больше десяти тысячсестерциев за этот дом. А Красс проявляет неслыханную щедрость и готов купитьего за пятнадцать тысяч. Думаю, что цена более чем достаточная.

— Клянусь копьем Марса, я купил этот дом за шестьдесяттысяч, — закричал Эпидий, — десять лет назад я вложил в него еще столькоже, когда перестраивал здание.

— Но ты же видишь, что в него ударила молния и он скоросовсем развалится, — разозлился нетерпеливый Красс, — и, наверное, тыперестраивал его не десять лет назад, а пятнадцать.

— Подумай, Эпидий, — примирительно сказалЦезарь, — тебе придется нанимать строителей, нести расходы, и потом этотдом у тебя никто не купит. А сейчас есть хороший покупатель. Я думаю, тебестоит его продать.

Эпидий молчал, не пытаясь спорить сразу с двумя оппонентами.Красс благодарно кивнул Цезарю и снова начал уговаривать Эпидия уступить дом поболее низкой цене.

Марк Лициний Красс владел половиной всех домов города и былсамым богатым человеком в Риме. Первоначально Красс получил в наследство ототца только триста талантов, но во время проскрипций Суллы он страшноразбогател, покупая у несчастных вдов и сирот их дома фактически за бесценок, азатем продавая с огромной выгодой для себя. Уже став консулом в 684 годуримской эры, он посвятил Геркулесу десятую часть своего имущества и устроил небывалоеугощение для римского народа, подарив каждому римлянину продовольствия на тримесяца вперед. Имея в своем распоряжении более пятисот строительных рабочих, онмного лет скупал за бесценок полуразрушенные здания, ремонтировал их ипродавал, превращал в инсулы, набивая их жильцами, с которых, соответственно,брал непомерную плату, при этом невероятно наживаясь. Имя Красса сталонарицательным в римском народе, обозначая невероятное богатство инеразборчивость в средствах. В качестве цензора Красс сдавал с торгов на пятьлет сбор доходов с государственных имуществ, налоги с провинций, сбортаможенных пошлин. И очень часто в числе подрядчиков оказывались его клиенты ивольноотпущенники, еще более увеличивающие его богатства.