Присутствующие дружно встали, поддержав тост Цетега. Лишьнесколько человек остались сидеть на своих местах, и среди них были Катилина,Семпрония и Вибий.

— Мы посадим голову Цицерона на значки нашеголегиона! — крикнул Луций Статилий, сидевший рядом с Катилиной.

Цетег, увидев, что Катилина не очень реагирует на егообращение к богам, добавил:

— Не только Цицерона, но и всех наших врагов. А потомпровозгласим двух консулов — Катилину и Аврелию Орестиллу.

Собравшиеся засмеялись, но достаточно осторожно, опасаясьразозлить своего вождя. Однако Катилина только улыбнулся, подобная шутка лишьразвеселила его. А Аврелия, сидевшая рядом с ним, улыбнулась, довольнаясказанным, словно Цетег еще раз подчеркнул ее влияние на Катилину.

Но для Семпронии, увидевшей эту улыбку, подобная фразапрозвучала неслыханной дерзостью.

— Такой пьяница, как ты, Цетег, не должен обращаться кбогам, — громко крикнула она. — Представляю, почему ты хочешь избратьконсулом Аврелию. Ведь ты сам не способен даже стоять в храмах во время обрядажертвоприношений.

Ее слова вызвали грохот смеха.

Цетег побледнел и, все еще стоя на скамье, нагнулся кСемпронии, прогибаясь через стол.

— Ты бы хоть помолчала. Клянусь Вестой, ты порочна, каксамая негодная блудница парфянских отрядов. Это тебя нужно было избрать нашимконсулом. Ведь ты можешь принять нас всех за одну ночь и потребовать ещедобавки. — Смех еще более усилился в таверне, и только Вибий сидел сгорящими глазами, до боли сжимая кулаки. Даже Катилина рассмеялся над колкостьюЦетега. Но Семпрония, как все распутные женщины, быстро приходила в бешенство.Она вскочила из-за стола и крикнула:

— Да, могу, но не таких мужчин, как ты, Цетег. Разве неты два месяца назад бежал с ложа вольноотпущенницы Суллы — Иолы, не сумев дажек ней прикоснуться, хотя провел с нею всю ночь. Да, таких мужчин, как ты, ямогу принять целый легион безо всякого вреда. Любая весталка охотно вступит стобой в связь, зная, что останется девственницей.

На этот раз смеялись все, даже Эвхарист, пришедший в зал.Катилина громко хохотал, одобрительно кивая, а Лентул сбросил кувшин с вином,который почти неслышно разбился.

Цетег пошатнулся от нанесенного оскорбления и замахнулсякулаком на Семпронию, но тут Вибий резко дернул его за край туники, и он,покачнувшись, упал на стол, ломая выставленную на нем различную утварь. Вино изопрокинутых кувшинов и чаш растеклось по всему столу, и красные пятна сталипроступать на складках одежды сидевших вокруг людей, словно пятна крови на ихгрязных душах. Женщины с визгом вскочили. Несколько мужчин резко встали, искамья опрокинулась. Среди прочего шума были слышны причитания Эвхариста.

С трудом приподнявшись, Цетег пошатнулся и, изрыгаяпроклятия, достал свой меч. Вибий тотчас обнажил свой, но внезапнопочувствовал, как его руку сжала чья-то еще более сильная рука. Он повернулся иувидел Катилину. Тот покачал головой.

— Уберите мечи, сейчас не время и не место выяснятьотношения.

Увидев, что увещевания Лентула, пытающегося образумитьЦетега, не очень действуют на последнего, он громко крикнул:

— Перестаньте все! Или во имя великих богов я достанусвой меч, чтобы увидеть цвет вашей крови.

Недовольно ворча, Цетег вложил меч обратно. Вибий последовалего примеру. Семпрония, довольная одержанной победой, громко смеялась.

— Давайте выпьем, — предложил Лентул, прижимая ксебе Леонию, свою вольноотпущенницу, — мы все равно выиграем эти выборы.Раз я прошел в прошлом году в преторы, ты, Катилина, пройдешь в консулы в этом.А потом мы быстро наведем порядок, — засмеялся пьяный претор.

В таверне Эвхариста снова загремели крики и смехприсутствующих. Никто не заметил, как хозяин несколько раз обменялся быстрымивзглядами с сидевшим за дальним столом Луцием Веттием, словно между нимисуществовала какая-то тайная связь.

Веттий, поднявшись, пьяно качнулся и, выругавшись,направился к выходу. Эвхарист незаметно вышел за ним. На улице дождь ужепрекратился, и римлянин жадно вдыхал свежий воздух. Молчание нарушил Эвхарист.

— Что передать консулу?

— Катилина не предпримет ничего до выборов. Но во времявыборов Лентул предлагает напасть на консулов, хотя сам Катилина не дает на этосогласия, — заговорил, вглядываясь, Веттий неожиданно трезвым голосом.

— Будь осторожен, Лентул ищет предателя. Квинту Куриюповезло, что претор не застал его сегодня здесь, иначе этот старый пьяница неунес бы ног отсюда за прошлогоднее предательство.

— Я знаю. Курий ходит по всем тавернам и кабакам,оплакивая свою подругу Фульвию. Ее зарезали твои гости, Эвхарист, и я дажепомогал им в этом. Так что придется быть осторожным, если я не хочу встретитьсяс Орком,[75] — усмехнулся гость.

Хозяин таверны кивнул головой, и Веттий, оглянувшись ещераз, шагнул обратно, возвращаясь в общий зал. Грек вздохнул, подумав, что нужнопосылать сразу два донесения — Цицерону и Цезарю. Оба платили достаточнохорошо, и было просто непростительной глупостью отказаться от этих денег.

Неожиданно из-за туч выглянула луна, и узкий луч ударил вмаленький дворик Эвхариста, словно пытаясь найти выход. Лунный свет осветилмрачные тупики «Вечного города».

Как в дружбе, так и в государственной деятельности должныбыть исключены притворство и лесть.

Марк Туллий Цицерон

Объявленный сенатом созыв избирательных комиций знаменовалсобой последнюю, решающую фазу выборов консулов на следующий год. Троекандидатов в консулы и все многочисленные кандидаты в преторы в последний раздавали угощения, устраивали театральные зрелища, бои гладиаторов, раздавали ибез того скудные запасы хлеба в городе. Каждый из них не жалел усилий, дабыповидаться в последний раз с римлянами и заручиться поддержкой как можнобольшего числа граждан.

В аристократических кварталах Квиринала и Палатина слышалисьгромкие голоса в поддержку кандидатуры Децима Силана. Полководца Лициния Муренуподдерживали кварталы Авентина и Виминала, где жили богатые работорговцы,всадники, менялы, ростовщики, заинтересованные в дальнейших успехах римскойэкспансии. А из мрачных трущоб Эсквилина и Целия, из гладиаторских школ и полуразрушенныхтаверн на окраинах города раздавались не менее громкие признания в поддержкукандидатуры Сергия Катилины, человека, обещавшего отмену долгов и наделениевсех безземельных землей. Ситуация в городе, и без того напряженная, сталапочти неуправляемой. На улицах и площадях, в банях и термах, в домах и храмахвспыхивали потасовки между сторонниками различных кандидатов. Даже городскиекогорты префекта Аврелия Антистия не всегда могли справиться с этим накаломстрастей, выхлестнувшимся на улицы города.