– Ничего особенного, – кивнула я. – Во времябродяжничества она встретила свою любовь, и на свет появился мой папа. Это,конечно, лучший вариант, в худшем никакой любовью и не пахло. В любом случаепосле долгих мытарств инвалид с комнатой в бараке показался ей вполнеприемлемой партией.

– Конечно, – кивнула Марго. – Но, начав вспоминать, яуже не могла остановиться. Никакой деревни не было.

– Извините, я торможу.

– Твоя бабка совсем не походила на деревенскую девку. Ивообще, мне кажется, она была человеком с образованием. Разумеется, я ничего неутверждаю, но… она, конечно, все больше помалкивала и любила повторять, чтонигде не училась, что не мешало ей выглядеть как королева. У нее был прекрасныйвкус, и хотя она всячески стремилась к простоте, скромно одевалась и прочее, нов ней был природный шик.

– Вы же сами сказали: природный.

– Сказала, а теперь ты скажи: откуда ему взяться вдеревне? Теперь еще: она любила музыку, опять же любила повторять, что ничего вней не понимает, но могу тебя заверить, понимала, и прекрасно. Как слушатель, яхочу сказать. И вот еще что: она ни разу, ни разу не проговорилась.

– Я опять торможу, – вздохнула я.

– Если врут по пустякам, непременно в один прекрасныймомент проболтаются.

– Ах, вот в каком смысле.

– Да. Она – никогда. Думаю, она была исключительноосторожна и всегда помнила о необходимости соблюдать тайну.

– Можно я подведу итог? – вздохнула я. – Бабкапоявилась в этом городе неизвестно откуда, беременная. Уверяла, что родилась ижила в деревне, но ее природный аристократизм мешает в это поверить. Она неимела дипломов, но была умна и образованна, все свои достоинства она поневедомой причине скрывала. В спешном порядке выходит замуж за инвалида, беретего фамилию. Вроде бы для того, чтобы дать ребенку фамилию, а может, и с другойцелью: сменить свою собственную.

– Вот-вот. – кивнула Марго с большим удовлетворением.

– Но этого ей показалось мало, и она выходила замуж ещетрижды, точно стараясь кого-то запутать, причем мужчин выбирала ничем не примечательных,а иногда попросту пьяниц, игнорируя всех, кто стоял чуть выше на социальнойлестнице.

– Среди простых людей легче затеряться, – опять кивнулаМарго. – А все, кто был чуть выше, находились под пристальным вниманием самазнаешь кого.

– Точно, – согласилась я. – Факты железные, была убабки тайна, точно была.

– Опять ты смеешься над старухой, да еще с такойсерьезной миной. Скажи на милость, а что я должна была решить?

– Ну… – пожала я плечами. – Ребенок требует сил исредств, верно? В сорок пятом жизнь не сахар, самой бы прокормиться, и кудавозьмут бабу с пузом? И вдруг сосед, хороший человек, одинокий и беспомощный.Просто встретились два одиночества… Опять же, комната у него и хоть какая-топенсия, у деда были ордена, я точно помню. А за ордена, кажется, платили. Бабкадействительно была умна и проницательна, но умные люди рождаются во всехсословиях. Может, она на лету все схватывала, обладала чутьем, то, чему многиеучились годами, у нее получалось само собой. А мужиков из простых она предпочиталапо одной причине: не хотела наживать комплексы, чувство собственнойнеполноценности, которое могло возникнуть, по ее мнению, свяжи она свою судьбус режиссером, к примеру. Однако ваша история куда занятнее моей, бабуле ужедавно все равно, так что можем остановиться на вашей версии. Кто она была,по-вашему?

– Из репрессированных, однозначно. Ей каким-то образомудалось сбежать, вот она и пряталась. Я даже думаю, она не из простыхрепрессированных, у нее была интеллигентная семья, более того, не удивлюсь,если она знатного рода. Да-да. Голубая кровь дорогого стоит, уж можешь мнеповерить. Она в твоей бабке была. И ты кое-что унаследовала. Просто красивыхдевок вокруг пруд пруди, а вот ты… не буду, а то еще перехвалю. Возьми, кпримеру, твою мачеху, вот уж кто из кожи вон лезет, чтоб произвестивпечатление. И что? За версту видно взбесившуюся плебейку, а в бабке всестепенно было, с достоинством. Выглядела она очень молодо, ей в пятьдесятбольше сорока никто не давал. Я вот и подумала, может, паспорт-то был не ее?Отца она родила в двадцать пять, но ей могло быть и меньше.

– К двадцатому году, предположительной дате еерождения, с князьями Родина уже покончила.

– Именно. Остается только гадать, кем она была на самомделе.

– И это очень занимало моего отца?

– Он мне этого не говорил, но я уверена, так оно ибыло. Зачем-то он расспрашивал меня? Я думаю, он начал с выяснения, кто егоотец, обнаружив несоответствия в каких-то документах, а потом пришел к той жемысли, что и я: его мать что-то скрывала.

– Я готова согласиться со всем на свете, если бы неодно «но», – улыбнулась я. – Бабуля умерла всего шесть лет назад, в это времякняжескую родню прятать было совсем не надо, напротив, этим хвалились, если,конечно, было чем. По крайней мере, мне или отцу она обязана была рассказать.На всякий случай предупреждаю, чтобы уберечь вас от фантазий: срок давности позакону наступает по прошествии двадцати пяти лет, и если бабка совершила вмолодости какое-то преступление, уже в семидесятом году она могла вздохнуть свободно,а перед своей смертью написать мемуары. Так что если и была у нее тайна, то,скорее всего, до того банальная, что романа из нее не выйдет.

– Как же вы с ней все-таки похожи, – с неудовольствиемглядя на меня, заявила Марго. – Она тоже могла сказать всего несколько слов ивсе испортить. Полное отсутствие романтизма и сухой расчет.