Муза досадливо отвернулась, а я вздохнула. Оставалось лишьдогадываться, зачем ей понадобился сыщик, ясно, что сама она об этом говоритьне желает, пока по крайней мере. Мне вдруг стало очень жаль отца. Я покачалаголовой и уставилась в глаза Музе. Ей это, понятное дело, не нравилось.

– Что? – спросила она.

– Морозов сказал, что в сейфе лежала какая-то папка,которая на следующий день после гибели отца исчезла.

– А ему она зачем? – хмыкнула Муза и тут жеразозлилась: – Какая еще папка?

– Опять ты за свое? – вздохнула я. – Жаль, что ты менясчитаешь… противником, – с трудом нашла я подходящее слово.

– Вовсе нет, с чего ты взяла? – Муза поспешносграбастала мою руку и принялась ее гладить. – Ты же знаешь, как я люблю тебя…

– Что в этой папке? Пойми, меня не интересуют деньги,но я хочу знать, кто и почему убил папу.

– Этим занимаются соответствующие органы, – выпалилаМуза, получилось невероятно смешно. – Зачем тебе соваться? Лучше бы подумала,как отбить у этих мерзавцев папино наследство.

– Ты видела ту папку? – не отставала я.

Муза надула губы, точно обиженный ребенок, и опустилавзгляд.

– Чего молчишь? Видела?

– Ну видела, – буркнула она.

– Что в ней было?

– Какие-то бумаги. Я тебе сто раз говорила, я ничего вэтом не понимаю.

– Она у тебя?

Муза моргнула, глядя на меня с непониманием, потом до неевроде бы дошло.

– Нет, – покачала она головой. – Откуда?

– Но ты пытаешься ее найти?

– Но ведь они-то ее ищут.

– Кто – они?

– Эти типы. Морозов сказал тебе, кто такой Самойлов?Форменный бандит. Ты живешь за границей и совершенно не понимаешь, что здесьпроисходит. Самойлов приходил за папкой, она ему нужна. Значит…

– Это понятно, – отмахнулась я. – Потому тебе ипонадобился детектив?

– Жанночка, я не могу ни на кого рассчитывать…

– Обещай, если найдешь папку, покажешь ее мне. Я простохочу убедиться, что к гибели отца бумаги, хранящиеся в ней, не имеют отношения.Или имеют, – закончила я довольно бестолково.

– Хорошо, – не очень уверенно ответила Муза. Мы немногопомолчали, я продолжала размышлять на тему: «Что такого могло быть в этойпапке». О чем думала Муза, мне неведомо, скорее всего, о деньгах, которыенедруги уводят из-под ее носа, не хватало только, чтобы к ним она причислила именя.

– Ты слышала от отца о человеке по фамилии фон Ланц? –спросила я.

Муза вытаращила глаза.

– Фон Ланц? Ты что, смеешься?

– С какой стати? – не поняла я.

– Фон Ланц, – повторила Муза. – Идиотство какое-то…Ничего я не слышала.

Не знаю, говорила я или нет, но актриса из Музы никудышная,она всегда переигрывает, и теперь глаза таращила так отчаянно, что мне сталосовершенно ясно: фамилия была ей знакома.

– Не врала бы ты мне, – вздохнула я. Мачеха вроде быпоперхнулась.

– Солнышко, ну что за подозрения? Мало мне роднойдочери, так еще и ты… Кстати, ты помнишь, что у этой дуры скоро день рождения?

– Конечно.

– Хоть она и никудышная дочь, но я примерная мать ирешила, это должен быть настоящий праздник. Ты слышишь?

– Слышу, – вздохнула я, сообразив, что Муза торопитсясменить тему.

– Я решила… – Далее последовал пересказ сценарияграндиозного празднества, я слушала и мысленно головой качала.

– А Янке все это надо? – когда Муза сделала передышку,спросила я.

– Конечно, как же иначе?

– У меня другое предложение: собрать ее друзей на нашейдаче.

– У этой дуры нет друзей. А здесь она будет в центревнимания. Жанночка, в таких вещах я смыслю больше, чем ты.

– Наверное. А деньги на все это у тебя есть?

Напоминание о деньгах вызвало легкую судорогу на еепрекрасном лице.

– Я обязана… – начала она, я поднялась и направилась всвою комнату. – Жанна, – позвала она и очень серьезно спросила: – На чьей тыстороне?

– Ты что, спятила? – удивилась я и даже покрутилапальцем у виска, но на Музу это особого впечатления не произвело, она пожалаплечами и погрузилась в созерцание своей бездонной души.

«Москвичей испортил квартирный вопрос, – думала я в досаде.– А моих родственников денежный».

Войдя в комнату, я устроилась на диване с намерениемпроанализировать ситуацию, впрочем, я подозревала, что ничего из этого невыйдет. Допустим, есть некая папка с некими документами, но при чем здесь фонЛанц, о котором говорил отец, и парни, болтавшие по-немецки? Простомеждународные бандиты какие-то. Не успела я предаться тоске и отчаянию, какзазвонил телефон. После третьего звонка стало ясно – Муза его по какой-топричине игнорирует, и я с неохотой, но быстро проследовала в холл и снялатрубку.

– Меня нет, – появляясь из кухни, предупредила мачеха.

– Слушаю, – сообщила я.

– Жанночка, это ты? – услышала я голос МаргаритыСергеевны, давней подруги моей бабки. – Приехала? Замечательно. Жду тебя начай.

– Спасибо.

– Очень хочу тебя увидеть. Приезжай прямо сейчас.

– Вряд ли получится…

– А чем ты занята, дорогая? Опять в роли Золушки?Кормишь, убираешь, обстирываешь?

– Маргарита Сергеевна, – начала я укоризненно.

– Ничего мне не говори, я все знаю. Кстати, передайэтой крашеной кобыле, твоей мачехе, на день рождения я не приду, ноги болят. Я,собственно, и звоню поэтому, чтоб на меня не тратились. Янка вся в мамашу,такая же мерзавка, уморили отца. А ты приезжай и помни: мы в ответе за тех,кого приручили, значит, надо вовремя уметь посылать на хрен всяких остолопов.

Старушка хорошими манерами никогда не отличалась, оттого неудивила ни меня, ни Музу, которая стояла рядом и прекрасно слышала весьразговор.

– Жду, – закончила Маргарита Сергеевна. Я повесилатрубку, а Муза выразила общее мнение:

– Чертова баба.

Я пожала плечами.