Он знал, что левые и правые силы сражались по всей стране, а демократическое правительство в этом вопросе было беспомощно. Протонацистский фрайкор разместил штаб-квартиру в роскошном отеле Eden («Эдем») в Берлине, где они быстро превзошли грехи Адама и Евы. 15 января они убили коммунистическую активистку Розу Люксембург, избив ее до смерти прямо у вращающейся двери отеля, а затем застрелив, чтобы убедиться в ее смерти. Из Eden исходил приказ убить сотни (в том числе Карла Либкнехта), а вскоре и тысячи других[53]. Это было только начало длинного списка погибших, который к 1945 году достигнет многих миллионов.

Фрайкоры публично были проправительственными патриотами, но в частном порядке представляли собой сборища убийц-националистов, антисемитов и антидемократов. Историк Роберт Уэйт назвал их «авангардом нацизма» [3]. Как писал Себастьян Хафнер в своем рассказе из первых рук: «Весной 1919 года… нацистская революция была уже полностью сформирована и сильна. Не хватало только Гитлера» [4]. Но то, что ясно в исторической ретроспективе, сначала нужно было обнаружить британскому секретному агенту.

Белл знал, что немецкая промышленность заморожена, инфляция свирепствует, а из-за британской блокады портов люди продолжают голодать. Когда немцы подписали перемирие в ноябре 1918 года, они даже не предполагали, что через два месяца им по-прежнему будет запрещено покупать крайне необходимые продукты. Но блокада осталась в силе, якобы для того, чтобы гарантировать неспособность Германии вновь начать боевые действия. Мирный договор еще не был подписан, а это означало, что официально война продолжалась. Первой задачей Белла было положить конец блокаде до того, как она положит конец либеральной демократии.

Знание о растущей опасности и предстоящих заботах означало, что он не мог с энтузиазмом наслаждаться лондонскими вечеринками. Тем не менее он принимал приглашения и продолжал приходить. Он понимал, что ему нужно наладить связи, чтобы продвигать свою идею по спасению Германии от террористов, и в то же время спасти Великобританию и мир от новой Великой войны.

Возвращаясь по вечерам в свой отель, он с ужасом читал популярную газету лорда Нортклиффа, высмеивающую страдания немцев. Белл знал о берлинских младенцах, голодающих, потому что у их истощенных матерей нет молока. Тем временем Daily Mail[54] лорда Нортклиффа публиковала заголовок, высмеивающий «хныкающих гансов[55]», а статья поносила «людей, которые склонны прислушиваться к нытью Германии о голоде» [5].

Британцам, не имеющим непосредственного опыта пребывания в Германии, было легко думать, что в стране живут только милитаристы, совершившие жестокие военные преступления. Не так легко было вспомнить о немецких демократах, которые выступали против войны и свергли коррумпированный режим. Источники Белла были одними из лучших образцов «хороших» немцев. Он и МИ-6 стремились познакомить с ними британскую общественность.

До и во время войны многие из ныне правящих в Германии демократов были поражены лихой демократической смелостью Британии. После того как Германия избавилась от своих высокомерных поклонников – прусских милитаристов – в ходе Ноябрьской революции, новая демократия пригласила Британию на следующий танец. Но Лондон отверг их, толкнув обратно в мучительные объятия. Прошел золотой век вальсов, которые быстро сменил громкий, резкий новый музыкальный стиль – джаз, для которого не требовался партнер.

Канадский феноменолог, ставший шпионом, знал, что ему предстоит помочь Британии представить реальность – нации переплетены. Ему также необходимо было разрушить иллюзию, что в долгосрочной перспективе одна нация может получить выгоду от уничтожения другой. Феноменологическая наука Белла сосредоточилась на эмпатии – способе, которым мы познаём мир посредством изучения межсубъектных и межкультурных связей. И теперь наука помогла ему одновременно понять британские и немецкие национальные перспективы. Белл интуитивно понимал, как благо каждой страны связано с успехом ее соседей. Однако общественное политическое мнение этого не осознавало, а наказание и месть по-прежнему казались хорошими идеями. Это означало, что две нации – друзья Белла – оказались на грани нового опасного конфликта [6].

Феноменологическая установка во многом хороша, но она не располагает к легкомысленному наслаждению. Вот почему Белл был одним из немногих несчастных людей в Лондоне – торжествующей, победоносной столице самой большой империи в мировой истории.

6

Убийцы

Вечные повстанцы… ворча, пожинают плоды с деревьев, которых не сажали.

Жорж Д’Авенель. Les Français de mon temps[56]

Уинтроп Белл уже был умным человеком, доказавшим свою компетентность в различных академических и практических областях. Теперь, как А12, он осваивал новую профессию. Бурное недельное обучение научило его создавать и разгадывать коды, оставаться под прикрытием, отправлять сообщения из Германии, собирать и защищать источники, оставаться в живых при перестрелке и замечать слежку.

Благодаря исследовательской работе историка разведки Майкла Смита мы знаем о некоторых важных уроках, которые Ричард Тинсли, глава отделения МИ-6 в Роттердаме, преподал новому агенту. Он всегда должен «четко указывать источник» информации и «довольствоваться изложением» того, что видит, «не делая собственных выводов» [1]. Белл, однако, был исключением из этого правила, поскольку он был и агентом, и аналитиком.

Новому агенту, продолжал Тинсли, необходимо знать, что «только точные наблюдения действительно полезны: путем сопоставления точных наблюдений делается вывод». А агенту «следует избегать сплетен, кабаре и женщин и следует знать, что именно они стали причиной недавних арестов и казней». Если не считать сплетен, кабаре и женщин, совет был практически идентичен феноменологии, которую Белл изучил в Гёттингене. Гуссерль писал о «точном описании того, что является» в многообразной данности [2].

Различие между феноменологией шпионажа и академической феноменологией заключалось в сроках. В то время как феноменологи-академики годами задерживаются на философских описаниях таких явлений, как любовь или ненависть [3], агенту нужно быстро вникнуть во все детали конструкции оружия или секретной встречи и немедленно, как можно точнее и понятнее, сообщить об этих наблюдениях в штаб. Минуты могут сыграть решающую роль в победе или поражении. Как выразился Тинсли: «Скорость, с которой это делается, уступает по важности только точности и детальности передаваемой информации».

В конце января, после и без того утомительного дня, Белл провел вечер, готовя свое завещание. Это был решающий шаг перед отъездом. Секретные агенты были представителями одной из самых опасных профессий в мире.

В начале февраля Белл наконец отправился на континент. Ему нужно было запереть свой дневник на замок. В нем упоминались все ведущие игроки британской разведки, поэтому он не мог взять его с собой в Германию. Он купил новый и перешел с немецкого на английский. Первая запись, казалось, была сделана для того, чтобы дневник выглядел как