И не подозревала, что в ту ночь Лия наконец-то сделала уборку, чего от нее неделями добивалась мама. Она выбросила все легковоспламеняющееся в мусорное ведро, Тейт. Сухой лак для ногтей. Полупустые флаконы с дезинфицирующим средством для рук. Средство для снятия лака с ногтей. Лучше бы я выбросила эту недотушенную сигарету в ведро с бензином.

Тейт глубоко вздохнул, но ничего не сказал. Я видела, как он наблюдал за моей дергающейся ногой. Я не могла заставить себя остановиться. Он сел передо мной, хотя нам еще нужно было убрать шесть книг.

– Я вернулась в свою комнату и заснула. Следующее, что помню: я кашляла и проснулась в неожиданно жаркой для декабря комнате. Я огляделась: щель под дверью моей спальни светилась оранжевым. С другой стороны полз дым. Было невыносимо жарко. Я не могла дышать. Комната мамы и папы была дальше по коридору, так что, если я чувствовала, что сгораю заживо, они были… – я втянула в себя воздух. Мой взгляд по-прежнему был прикован к ботильонам. Я не могла встретиться с ним взглядом.

Удивительно, но я не заплакала.

Меня столько раз заставляли рассказывать о том, что произошло той ночью, – полиция, страховая компания, пожарные, родственники, любопытные соседи, – что я научилась рассказывать историю так, как будто меня там даже не было. Как будто это была сказка братьев Гримм.

Но с Тейтом все было по-другому. Я чувствовала себя обнаженной. Я боялась того, что он подумает обо мне, когда я закончу. И без того плохо, что я взяла на себя обязательство скрывать от него прочее. Поцелуй, который я разделила с Келланом. Мысли о самоубийстве, которые, как я знала, одолевали его брата.

Вот жизненный урок, который я никак не хотела выучить. Наши секреты – это не что иное, как цепочка воспоминаний, которые мы хотим забыть.

Тейт положил руку мне на плечо.

– Ты не обязана продолжать.

Я сжала его руку в своей. Она было теплой, грубой, мозолистой. Идеальная мужская ладонь.

– А как насчет детей?

Тейт потер бровь.

– У нас есть хорошие медсестры и еще несколько врачей, которые могут принять их, если я сойду с ума.

Я сделала глубокий вдох. Мне нужно закончить эту историю. Ради него.

Ради себя.

– Лия вернулась за несколько минут до того, как приехали пожарные и полиция. Думаю, в каком-то смысле я осознала, что пожар произошел по моей вине, как только проснулась. Когда я рывком открыла дверь, ручка была такой горячей, что оставила отпечаток на моей ладони. Я увидела только огонь на другом конце коридора и поняла, что родителей больше нет. Может, у меня разыгралось воображение, или, может, я добавила это в свою память задним числом, но клянусь, что почувствовала запах сырого, подгоревшего мяса. Знаешь, как в магазине барбекю. Запах содранной, обожженной кожи и подожженных волос.

Тейт закрыл глаза и жестко поджал губы.

– Чарли.

Мои пальцы сжались в кулаки. Закрывая глаза, я все еще чувствовала жар.

– Потом я услышала голос Лии. Она звала меня. Не маму или папу. Меня. Она стояла в конце коридора, рядом с лестницей. Наверное, она вошла в дом и хотела посмотреть, кого еще можно спасти. Она сказала, что видит сквозь пламя, потому что в ее конце коридора меньше дыма, и я могу пробежать по нему, – мой голос впервые сорвался. – Я была так напугана.

Тейт уронил голову на руки, положив локти на колени.

– Она умоляла меня бежать к ней, пока огонь не разгорелся сильнее. А потом просто прыгнула в пламя, чтобы вытащить меня силой. Лия накинула на меня свое пальто и обхватила руками, прикрывая собой, когда мы побежали сквозь пламя, по лестнице и выскочили из дома. На нее рухнула стена в коридоре, и на правом боку у нее остался пурпурный шрам.

Я вспомнила крики. Слезы. То, как я застыла. Почти отключилась. Лии пришлось тащить меня изо всех сил. Я вспомнила, как стена рухнула на мою сестру. Она навалилась на меня, и под ее весом мою правую ногу прострелило от боли. С тех пор я раскачивала ею взад-вперед. Нервный тик, от которого я не смогла избавиться с тех пор, – на меня обрушилась вся тяжесть моей большой Т.

– Выбравшись из дома, мы обе поняли, что она буквально горит. Она каталась по нашей влажной лужайке перед домом, чтобы потушить огонь, а я истерически кричала. Но было слишком поздно. У нее обгорела половина ее лица. И по сей день… – я судорожно вздохнула, закрыв глаза, чтобы остановить слезы и как-то дистанцироваться от шрама, который оставила на лице Лии. – Папа вытащил батарейки из детекторов дыма, когда они начали пищать, и забыл заменить их, поэтому мы получили очень мало возмещения от страховой компании. Нам повезло, что мы вообще хоть что-то получили.

Я прочистила горло.

– Дом сгорел, и мы переехали из Бруклина в Бронкс. Лия бросила колледж, чтобы прокормить нас, и вместо того, чтобы стать успешным менеджером по маркетингу с престижной степенью, как мечтала, она пошла в школу красоты и стала косметологом. Нет, в этой профессии нет ничего такого, но она никогда этого не хотела. Думаю, Лия обучилась ей, потому что искала способы скрывать свое лицо, – я сделала паузу. – Фил, кстати, вскоре после этого исчез с горизонта. Сейчас он встречается с другой. Их общей подругой детства.

– Мудак, – пробормотал Тейт. Я кивнула. – По крайней мере, ей удалось спасти тебя. Не доберись она до тебя вовремя, получила бы намного более страшный шрам. Я знаю это на собственном опыте. Я чувствую этот шрам каждый день, и это ад на земле. Искать каждый раз в толпе лицо, зная, что ты никогда его больше не увидишь.

Не знаю, как это произошло, но я уткнулась лицом ему в плечо. Тейт обхватил ладонями мой затылок, и я издала рваный, бесслезный вой. Он был мерзким и вызывал отвращение – совсем не то, что вы хотели бы исполнять перед незнакомым человеком.

Руки Тейта обвились вокруг меня. Это пробудило воспоминания об объятиях Келлана, которые можно было пересчитать на пальцах одной руки.

В объятиях Келлана я чувствовала себя так, словно была окутана тонкой вуалью.

В объятиях Тейта казалось, что ничто не может коснуться меня.

Даже смерть.

Он был сильным, большим, рослым и невероятно непобедимым. Только я знала, что в душе он был совсем не таким.

Не знаю, как долго мы так просидели. Поза точно была неудобной. Но мы, казалось, застыли во времени, когда дверь вдруг скрипнула и в комнату Келлана просунулось чье-то лицо. Только лицо.

Мне не нужно было спрашивать, кто это. Я видела его на задней стороне обложки «Несовершенств». Терренс Маркетти. Не имей я понятия, каким засранцем он был, то была бы сражена встречей со знаменитостью.

– Я… я думал… То есть… – он оглядел нас, когда Тейт медленно убрал от меня руки. – Да чтоб меня. Посмотри на это место.

Реальность опускалась на меня, как облако, медленно и с холодком. Когда мы оторвались друг от друга, я поняла, что нахожусь между ног Тейта. В нашем всеобщем горе мы сплелись клубком, сцепившись руками, а я уткнулась головой ему в шею, и, наверное, выглядела эта картина более интимно, чем была ею на самом деле.

– Терри.

– Тейт.

– Пошел на хрен, – сухо приказал Тейт.

Его отец даже не вздрогнул. Он был очень похож на того, кто мог породить Келлана и Тейта. Высокий рост. Глубоко посаженные голубые глаза, загорелая, как у итальянца, кожа. Пышные средиземноморские волосы цвета коричневого сахара с прядями цвета мерло. Только его волосы поседели по краям и покрылись густыми белыми прядями, которые он не потрудился расчесать, и вид у него был измученный, помятый и побитый жизнью.

– Как ты… ты даже никогда… – Терри Маркетти с удивлением оглядел комнату. – Ты сказал, что хочешь сохранить это место нетронутым навсегда.

– Планы меняются, – отрезал Тейт.

Терри окинул меня взглядом.

– Да уж вижу.

Мои щеки вспыхнули румянцем.

– Давай без грязных намеков. Она же ребенок. А теперь оставь нас в покое, – Тейт резко встал и захлопнул дверь перед носом отца. Я сидела на полу и смотрела, как Тейт снова распахнул дверь, словно спохватившись. – На самом деле, займись делом и подпиши для Шарлотты копию «Несовершенств».

– Здесь нет копий, – крикнул Терри снизу. – Ты сказал, что я могу притащить с собой