друзей и вели их в «Клуб Г». Нас никогда не собиралось больше пятнадцати человек, но почему-то никогда не было меньше, чем пятнадцать.

  В памяти всплывают имена. Баджер. Каспер. Найша. Лиззи. Скиппи. Эмма. Роуз. Оливия. Чимп. Пелл. Все мы хорошо между собой ладили, а иногда - даже лучше, чем хорошо. Было много невинных обжиманий, сопровождавшихся не столь невинным пьянством. Ром и кока-кола, обычно - в бокалах, с либеральными брызгами «Редбулла».

  Мы часто бывали навеселе, а иногда - совсем окосевшие, но ни разу такого не было, чтобы кто-то принес или употреблял наркотики. Наши телохранители всегда были поблизости, это заставляло держать себя в рамках, но дело не только в этом. У нас были свои ограничения.

   «Клуб Г» был идеальным убежищем для подростка, но особенно - для такого подростка, как я. Когда мне нужно было спокойствие, «Клуб Г» мне его дарил. Когда мне хотелось дебоширить, «Клуб Г» был для этого самым безопасным местом. Когда мне хотелось побыть одному, что могло быть лучше, чем бомбоубежище в английской деревне?

  Уилл чувствовал то же самое. Мне часто казалось, что ему там намного спокойнее, чем где бы то ни было в мире. Наверное, здесь он с облегчением переставал притворяться, что мы с ним не знакомы.

  Когда мы были в убежище вдвоем, мы играли в игры, слушали музыку, разговаривали. Фоном играл Боб Марли, Фетбой Слим, DJ Sakin, или постукивала что-то Yomanda. Иногда Уилл пытался заговорить о маме. «Клуб Г» казался единственным безопасным местом, в котором можно было касаться этой запретной темы.

  Была только одна проблема. Я не хотел об этом говорить. Когда он начинал говорить об этом...я менял тему разговора.

  Он обижался. А я не хотел признавать его обиду. Скорее всего, я ее даже не замечал.

  Я не выбирал для себя эту непонятливость и эмоциональную глухоту. Я просто был не в состоянии понять. Не был к этому готов.

  Всегда безопасная тема для разговоров - как прекрасно стать невидимым. Мы часами разговаривали о славе и роскоши уединения, о том, как прекрасно провести часок-другой вдали от назойливой прессы. Говорили о том, что здесь - наш истинный рай, в котором этот сброд нас не отыщет.

  А потом они нас все-таки отыскали.

  В конце 2001 года Марко приехал ко мне в Итон. Мы встретились на ланче в кафе в центре города, я решил, что это - прекрасная идея. И прекрасный повод сбежать из школы. Я расплылся в улыбке.

  Но нет. Марко был мрачен, никаких шуток.

  - Марко, что случилось?

  - Меня попросили выяснить правду, Гарри.

  - Правду о чем?

  Я подозревал, что он имеет в виду мою недавнюю потерю девственности. Бесславный эпизод с женщиной старше меня. Она любила лошадей, и со мной обращалась, как с молодым жеребцом. Галоп, после которого она шлепнула меня по крестцу и отправила щипать травку на пастбище. Кроме всего прочего, это произошло на лужайке за переполненным пабом.

  Наверное, кто-то нас увидел.

  - Правду, Марко?

  - Правду о том, принимаешь ли ты наркотики, Гарри.

  - Что?

  Оказывается, редакторша крупнейшего британского таблоида позвонила в офис моего отца и заявила, что у нее есть «неопровержимые доказательства» того, что я принимаю наркотики в разных местах, в том числе - и в «Клубе Г». И на велосипедной стоянке возле паба. (Паб не тот, где я потерял девственность). Офис моего отца немедленно отправил Марко на тайную встречу с одним из замов этой редакторши в темном номере отеля, и зам выложил досье, собранное таблоидом. Теперь Марко представил это досье мне.

  И опять спросил, правда ли это.

  Я ответил, что ложь. Всё - ложь.

  Он по пунктам разобрал доказательства редакторши. Я оспорил все эти пункты. Неправда, неправда, неправда. Основные факты, подробности - всё было ложью.

  Потом я спросил у Марко:

- Кто, черт возьми, эта редакторша?

  Я считал ее мерзкой жабой. Все, кто был с нею знаком, сходились во мнении, что она - гнойный прыщ на заду человечества, позор журналистики. Но всё это не имело значения, поскольку ей удалось взобраться на должность, дающую огромную власть, а потом всю эту власть она направила...против меня. Она вела открытую охоту на Запасного, и не собиралась извиняться. Она не успокоится, пока мои яйца не прибьют к стене ее офиса.

  Я был в растерянности.

  - Это всё - из-за обычного тинейджерского косяка, Марко?

  - Нет, парень, нет.

  Марко сказал, что по мнению этой редакторши я был наркоманом.

  - Что?

  И как бы там ни было, сказал Марко, она собирается опубликовать эту историю.

  Я ответил, куда этой редакторше следует засунуть свою историю. Сказал, чтобы Марко возвращался обратно и сообщил ей, что история полностью лжива.

  Он пообещал, что так и сделает.

  Позвонил мне через несколько дней, сказал, что выполнил мою просьбу, но редакторша ему не поверила и теперь клянется достать не только меня, но и Марко.

  Я ответил, что папа, конечно же, что-нибудь сделает. Приструнит ее.

  Долгое молчание.

  Марко ответил, что папин офис выбрал...другой подход. Вместо того, чтобы велеть редакторше отозвать своих псов, Дворец решил с ней поладить. Они там решили действовать, как Невилл Чемберлен. Объяснил ли мне Марко, почему? Или я только потом узнал, что руководящей силой этой тухлой стратегии был тот самый пиарщик, которого недавно наняли папа с Камиллой, тот самый пиарщик, который устроил утечку подробностей наших частных встреч с Камиллой? По словам Марко, этот пиарщик решил, что самый лучший вариант - раскрутить меня и бросить прямо на амбразуру. Так можно убить сразу двух зайцев - успокоить редакторшу и укрепить пошатнувшуюся папину репутацию. Среди всех этих неприятностей, шантажа и интриг пиарщик нашел один позитивный момент, блестящий утешительный приз для папы. Папа больше не был неверным мужем - теперь он предстал миру как издерганный отец-одиночка, пытающийся справиться с сыном-наркоманом.

  34.

  Я вернулся в Итон, попытался выбросить всё это из головы и сосредоточиться на учебе.

  Попытался сохранять спокойствие.

  Снова и снова слушал свой проверенный успокаивающий CD-диск «Звуки Окаванго». Сорок треков: Сверчки. Павианы. Буря. Гром. Птицы. Львы и гиены ссорятся из-за добычи. Ночью, выключив свет, я включал магнитофон. Звуки в моей комнаты раздавались такие, словно я жил в притоке Окаванго. Только так я мог уснуть.

  Через несколько дней встреча с Марко переместилась на переферию сознания. Я начал воспринимать это, как ночной кошмар.

  А потом проснулся в кошмар настоящий.

  Громкий заголовок на первой странице: