одинаковы, но сценарии и костюмы слегка разнились. Иногда она устраивали триумфальное возвращение, а иногда я просто сталкивался с ней где-то. На углу улицы. В магазине. Она всегда маскировалась - у нее был огромный белокурый парик. Или большие черные очки. Но я все равно всегда ее узнавал.

  Я подходил к ней и шептал:

- Мама, это ты?

  Прежде чем ей удавалось ответить, прежде чем мне удавалось узнать, где она была и почему не возвращалась, я внезапно просыпался.

  Я оглядывался по сторонам в убийственном разочаровании.

  Всего лишь сон. Снова.

  Но потом я говорил себе:

- Может быть, это значит, что...сегодня - именно тот день?

  Я походил на религиозного фанатика, верящего, что конец мира наступит в такой-то день. День проходил без приключений, но вера оставалась непоколебимой:

  - Должно быть, я неправильно истолковал знаки. Или календарь.

Наверное, в глубине души я знал правду. Иллюзия того, что мама прячется и собирается вернуться, никогда не была столь реальна, чтобы полностью перечеркнуть реальность. Но эта иллюзия скрывала реальность в достаточной мере для того, чтобы горе обрушилось на меня не сразу. Я еще не скорбел, не плакал (только один раз на ее могиле), не хотел признавать голые факты. Часть моего мозга знала, а другая часть была полностью изолирована, и-за несогласия между этими двумя частями мозга парламент моего сознания был разделен на два полюса, зажат со всех сторон. Именно этого я и хотел.

  Иногда я строго разговаривал с самим собой:

  - Все вокруг, кажется, верят, что мама мертва, точка, так что, может быть, тебе лучше присоединиться к мнению большинства.

  А потом я думал:

- Поверю, когда получу доказательства.

  Я думал, что при наличии надежных доказательств смогу должным образом скорбеть, оплакать маму и жить дальше.

  32.

  Не помню, где мы доставали траву. Кажется, один из моих друзей приносил. Или, может быть, несколько. Когда трава оказывалась у нас, мы оккупировали крохотную ванную наверху и выстраивались в удивительно слаженный конвейер. Курильщик занимал унитаз возле окна, второй мальчик прислонялся к раковине, третий и четвертый - сидели в пустой ванне, свесив ноги и ожидая своей очереди. Сделав одну-две затяжки, выдували дым в окно, потом очередь переходила к следующему, и так - пока косяк не заканчивался. Потом мы шли в комнату к одному из курильщиков и хихикали там над парой серий нового сериала «Гриффины». Мне почему-то был очень близок Стьюи, пророк без чести.

  Я знал, что так поступать нельзя. Знал, что это неправильно. Мои друзья тоже это знали. Обкурившись, мы часто говорили о том, как глупо поступаем, тратя свое время в Итоне на такие вещи. Однажды мы даже заключили пакт. В начале сессии мы обещали завязать с травой до последнего экзамена. Но уже на следующую ночь, лежа в кровати, я услышал, что мои друзья - в холле, хихикают, шепчутся. Идут в ванную. Японский городовой, они нарушили пакт! Я вскочил с постели и присоединился к ним. Когда выстроился конвейер «ванна-раковина-унитаз», когда начала действовать трава, мы покачали головой.

  Что за дураками мы были, думая, что сможем измениться.

  Передай косяк, дружище.

  Однажды ночью, заняв унитаз, я сделал глубокую затяжку и посмотрел на луну, потом - на площадку возле школы. Смотрел, как несколько офицеров полиции Округа долины Темзы маршировали туда-сюда перед школой. Их поставили там из-за меня. Но я не чувствовал себя в безопасности. Из-за них я чувствовал себя заключенным в клетке.

  В безопасности я себя чувствовал только вдали от них. Всё было мирно, но мне хотелось находиться подальше от них. Я думал:

- Как красиво. Так спокоен большой мир...для некоторых. Для тех, кто волен его искать.

  И тут я заметил, как кто-то прошмыгнул по квадрату лужайки. Замер под оранжевым фонарем. Я тоже замер, прильнув к окну.

  - Что случилось, дружище?

  - Ничего.

  Я прошептал лисе:

  - Привет. Как дела?

  - Что ты хочешь сказать?

  - Ничего-ничего.

  Наверное, это была трава, несомненно, это была трава, но я испытывал мощное пронзительное чувство родства с этой лисой. Я испытывал более сильное чувство родства с этой лисой, чем с мальчиками в ванной, с другими мальчиками в Итоне, даже с Виндзорами в далеком замке. На самом деле эта маленькая лиса, как леопард в Ботсване, явилась посланцем, принесла мне весть из иного царства. Или, быть может, из будущего.

  Знать бы, кто это сообщение отправил.

  И в чем оно состоит.

  33.

  Когда бы я ни приехал домой из школы, я прятался.

  Я прятался наверху в детской. Прятался в своих новых видеоиграх. Без конца играл в «Halo» с американцем под ником Prophet, который знал меня только как BillandBaz.

  Я прятался в подвале под Хайгроувом, обычно - с Уиллом.

  Мы называли это «Клуб Г». Многие думали, что Г - это Гарри, но на самом деле Г - это Хайгроув.

  Когда-то подвал был бомбоубежищем. Чтобы попасть в его недра, нужно было открыть тяжелую белую дверь первого этажа, спуститься по крутым каменным ступеням, на ощупь пробраться мимо сырых каменных стен, потом спуститься еще на три этажа, пройти по длинному сырому коридору с низким сводчатым потолком мимо винных погребков, в которых Камилла хранила свои самые изысканные вина, мимо холодильника и кладовок, забитых картинами, экипировкой для поло и абсурдными подарками от иностранных правительств и правителей. (Никому они были не нужны, но их нельзя было передарить, пожертвовать или выбросить, так что их аккуратно регистрировали в журнале и запечатывали). За последней кладовкой была зеленая створчатая дверь с медными ручками - именно за ней и находился «Клуб Г». В каморке не было окон, но благодаря кирпичным стенам, выкрашенным в цвет слоновой кости, мы не страдали там клаустрофобией. Кроме того, мы украсили помещение очаровательными безделушками из разных королевских резиденций. Персидский ковер, красные марокканские оттоманки, деревянный стол, электронная доска для дартса. А еще мы установили огромную стереосистему. Звук был не очень, но громкий. Столик для напитков в углу был хорошо укомплектован благодаря творческому заимствованию из погребков, так что в комнате всегда стоял слабый запах пива и других напитков. Но благодаря мощной вентиляции в коморке витал еще и аромат цветов. Свежий воздух из папиных садов с оттенками лаванды и жимолости поступал по вентиляции без перебоев.

  Наш с Уиллом типичный вечер уик-энда начинался так: мы пробирались в ближайший паб, выпивали там несколько порций, несколько пинт «Укуса змеи», потом собирали группу