Со стороны мэрии докатился голос, одновременно бесцветный ибожественный, и такой громкий, что зазвенели стекла. Мэри, которая в свое времяперебывала на многих рок-концертах, сразу определила, что происходит: усталыедолгогривые подсобники носятся по сцене перед тем, как погаснет свет, с ловкимизяществом пробираясь сквозь джунгли усилителей и микрофонов, то и делостановясь на колени, чтобы соединить силовые кабели. – Проверка! – заорал тотже голос. – Проверка – раз, проверка – раз, проверка – раз!

Опять перебор гитар, еще не совсем аккорд, но ближе к нему.Потом барабанная дробь. Быстрый рифф на трубе – отрывок из темы «Мгновеннаякарма» – в сопровождении легкого громыхания бонг. «СЕГОДНЯ КОНЦЕРТ» – былонаписано на лозунге, протянутом вдоль здания мэрии в духе Нормана Рокуэлла, аМэри, выросшая в Элмайре, штат Нью-Йорк, с детства навидалась концертов наоткрытых площадках. Те концерты действительно были в стиле Нормана Рокуэлла:оркестр, одетый в форму добровольной пожарной охраны, потому что настоящаямузыкантская форма была им не по карману), исполнял на ходу марши Соуза, слегкафальшивя, а местный «парикмахерский квартет» импровизировал на темы «Шенандоа»:и «У меня девушка из Каламазу».

Она предположила, что концерты в Рок-н-Ролл-Рае мало похожина эти детские представления, когда она с друзьями, зажигая бенгальские огни,бегала по улицам в сгущающихся сумерках.

– Пойду за твоим бумажником, – сказал он. – Ешь пирог.

– Спасибо, Кларк. – Она откусила еще кусочек безвкусногопирога и посмотрела, как он направляется к двери. Он шевствовал нарочитомедленно, что при ее лихорадочном состоянии казалось глупым и дажеотталкивающим. «Я понятия не имею, что нахожусь в одном помещении с парочкойзнаменитых трупов, – казалось, говорила легкая, небрежная походка Кларка. – Счего бы мне волноваться?»

Ей подумалось, что здешние концерты на открытом воздухебольше напоминают Гойю, чем Рокуэлла.

«Поторопись! – захотелось крикнуть ей. – Забудь, что тыидешь по канату и мотай быстрее!»

В тот момент, когда Кларк взялся за ручку, зазвонил звонок,и дверь открылась, впуская еще двоих мертвых техасцев. Тот, что в темных очках,был Рой Орбисон. Тот, что в пенсне, – Бадди Холли.

«Свинопасы из Техаса», – перепугано подумала Мэри, ожидая,что они сейчас схватят ее мужа и уволокут куда-то.

– Извиняюсь, эр, – вежливо произнес тот, что в темных очках,и вместо того, чтобы хватать Кларка, отступил в сторону.

Кларк молча кивнул – говорить он, естественно, не мог, какпоняла Мэри, – и вышел на улицу, «оставив ее здесь одну с мертвяками». Из этоймысли естественно вытекала следующая, еще более ужасная: «Кларк уедет сам, безнее. Вдруг она поверила, что так и будет. Не потому, что он так хочет, и непотому, что трус, – в такой ситуации нельзя говорить о смелости или трусости, иона полагала, что единственная причина, почему они не свалились в обмороке напол, бессвязно лепеча и пуская слюну, не в том, что все происходило так быстро,а в том, что он просто не смог бы сделать ничего другого. То пресмыкающееся,притаившееся на самом донышке мозга, что отвечает за самосохранение, простовыползло бы из темноты своей норки и приняло бы командование на себя.

«Тебе пора уматывать отсюда, Мэри,» – сказал внутреннийголос, принадлежавший ее собственному пресмыкающемуся, и тон этого голосанапугал ее. Он был разумнее, чем ему полагалось в такой ситуации, но ейпоказалось, что разумная сдержанность в любой момент может уступить местовоплям безумия.

Мэри сняла ногу с выступа под стойкой и опустили ее на пол,стараясь подготовить себя к бегству, но не успела она собраться с мыслями, какузкая рука опустилась ей на плечо и она увидела перед собой добродушное,улыбающееся лицо Бадди Холли.

Он умер в 1959 году, как ей запомнилось из фильма, в которомего играл Гэри Бьюзи. С тех пор прошло больше тридцати лет, однако Бадди Холливсе еще походил на двадцатитрехлетнего недотепу, которому на вид можно дать исемнадцать; зрачки у него будто плавали за стеклами очков, а кадык подпрыгивалвверх-вниз, как обезьянка на палочке. На нем был уродливый клетчатый пиджак игалстук-тесемочка. На галстуке был зажим в виде огромной хромированнойвелосипедной вилки. Лицо и вкус неотесанного лоха, скажете вы, но в уголках ртаскрывалось нечто слишком мудрое, даже заумное, а когда он крепко сжал ее плечо,она почувствовала плотные мозоли на подушечках пальцев – от гитары.

– Привет, чувишка, – сказал он; изо рта у него разилочесноком. Вдоль левого стекла очков зигзагом извивалась тоненькая, как волосок,трещинка. – Я тебя здесь раньше не видал.

Невероятно, но она продолжала подносить ко рту очереднойкусочек пирога, хотя прежний вывалился обратно на тарелку. Более того, онаответила слабой вежливой улыбкой.

– Нет, – сказала она. Она интуитивно чувствовала, что нельзядать понять этому человеку, что узнала его; тогда исчезнет даже ничтожный шанс,что им с Кларком удастся вырваться. – Мы с мужем просто… ну, проездом тут.

«А может, Кларк уже едет, отчаянно стараясь на превыситьразрешенную скорость, вытирая пот с лица и то и дело переводя взгляд с зеркалана ветровое стекло и обратно? Неужели?»

Человек в клетчатом спортивном пиджаке ухмыльнулся, обнажаяслишком большие и слишком острые зубы.

– Ага, я хорошо знаю, как это, – услышал свисток, а теперьсобираетесь ловить кайф. Так, что ли?

– По-моему, это был свисток, – строго произнесла Мэри,отчего вновь вошедшие удивленно переглянулись, а потом громко расхохотались.Молодая официантка переводила с одного на другого взгляд испуганных, налитыхкровью глаз.

– Не слабо, – заметил Бадди Холли. – Однако тебе с супругомстоило бы покантоваться тут. Хотя бы остаться на сегодняшний концерт. Тут у насклассное шоу, я тебе скажу. – Мэри вдруг сообразила, что глаз за треснувшимстеклом наполнен кровью. Когда Холли ухмыльнулся шире, скосив глаза, алаякапелька вытекла у него из-под века и покатилась по щеке, словно слеза. –Точно, Рой?

– Да, мэм, – подтвердил тот, что в темных очках. – Пока неувидите, не поверите.

– Я верю, что это так, – тихо произнесла Мэри. Да, Кларкуехал. Теперь она была в этом уверена. Нашпигованный Гормонами Храбрец смылся,как заяц, и она полагала, что вскоре перепуганная девушка с лихорадкой на губеотведет ее в подсобку, где ее уже ожидают ацетатный передник с блокнотом длязаказов.

– Об этом стоит написать домой, – гордо продолжал Холли. – Яимею в виду рассказать. – Капля крови скатилась с его лица и упала на сиденье,которое только что оставил Кларк. – Оставайся. Будешь довольна. – Он посмотрелна приятеля, ожидая поддержки.

Человек в темных очках стоял рядом с поваром и официантками;он обнял рыжую за талию, а та положила свою руку поверх его и улыбалась. Мэризаметила, что ногти коротких, некрасивых пальцев этой женщины обгрызена докраев. У Роя Орбисона в вырезе рубашки красовался мальтийский крест. Он кивнули тоже расплылся в улыбке: